Неаполь
По-русски кучер фразы сыпет…
Здесь морем воздух напоен,
Здесь веет Греция, Египет,
Здесь о смешении племен
Гласит трактирчик Серапида;
Здесь итальянец бойче с вида.
Черней, грязнее и наглее.
Ветрила дальних кораблей.
Несутся к Искии лиловой.
В окошках ― лава и коралл,
В толпе базарной пест и ад
На девушке черноголовой
Роскошно рдеющий платок.
Здесь не Европа, а Восток.
Отель, и грязный, и пустынный,
Нас принял под холодный кров.
В окошко лезут апельсины…
Оливковых, корявых дров
Унылый угль в камине тлеет…
Но море дышит, море млеет!
Какою ласковостью полн
Простор лазурных, южных волн.
А в залах светлого музея
Какой веселой наготой,
В улыбке солнца золотой,
Смеется Дафнис и, робея,
Прижал к устам живой тростник,
Сатира пылкий ученик.
Здесь откровенней и наглее
Смеются нагота и страсть,
И папской скромности затея
Здесь всякую теряет власть:
Представлен фавн козлобородый
Таким, как был он от природы…
Но что могу сравнить с тобой,
Из гроба вырванной судьбой
Нетленный, дивный прах Помпеи?
Какой творец создать умел
Воздушный рой прозрачных тел
С окраской розы и лилеи?
Весь этот легкий, нежный дым
Неподражаем, несравним.
Мы ехали долиной чахлой,
Манили Байи издали.
Был серый день. Весною пахло,
И розовели миндали.
Дышали мы парами серы
Во тьме Нероновой пещеры;
Вот край, где жил Тримальхион,
Здесь задавал пирушку он
Неприхотливым горожанам.
Здесь цвел изысканный разврат
В тени восточных бань. У врат
Виднелась надпись: сave сanem,
И собирался мелкий люд
Отведать крох с богатых блюд.
Где все служили богу чрева,
На лодке, в буре грозовой,
Суда Господнего и гнева
Явился вестник роковой.
Причалил к брегу Путеола,
Весь полный грозного глагола
Согбенный, хилый иудей.
С толпою преданных людей
Он дальше, к Риму путь направил.
В стране отравленных паров,
Разврата, неги и пиров,
Как тень, прошел апостол Павел,
Пронзив преступные сердца
Предвестьем близкого конца.
Ужасный край! Здесь Божьей кары
На все наложена печать:
И дым бурлящий Сольфатары,
И серая, глухая гладь
Как бы подземного Аверна,
И воды в глубине пещерной,
И ложе древней жрицы Кум ―
Все ужасом волнует ум.
Как эта зыбкая трясина
Над морем лавы огневой,
Таков удел наш роковой,
И неминуема кончина.
Но сей апостольский язык
Сынам греха казался дик.
Теперь здесь глухо и пустынно:
Невдалеке от адских стран,
На бреге озера Luсrino,
Стоит безлюдный ресторан,
Морскими устрицами славный.
Здесь житель Рима своенравный
Будил уснувший аппетит.
Я не таков: меня тошнит
От устриц, вспрыснутых лимоном:
Одной довольно будет мне…
Когда я отдал дань вполне
Вину и кумским макаронам,
Меня мой гид ― злодей, вампир! ―
Лишил пятидесяти лир.
О, как был сладок путь обратный!
Уж звезды южные взошли,
Чуть веял ветер ароматный
Он волн, сребрившихся вдали.
И, в ласковых лучах белея,
Как девушка, Парфенопея
Дремала нежным сном весны.
Какие к ней слетели сны,
К подруге страстной, вечно-юной,
Поэтом древних и царей?
Не помнит ли она тех дней,
Когда всю ночь звенели струны,
И легкий ветер лодки нес,
Увитая цепями роз?