<посв Елене Васильевне Гениевой>
Три юноши под никнущей лозой
Предстали мне, с лучистыми кругами
Вокруг кудрей. У круглого стола
Они сидели, но ни вин, ни брашен
Не видно было: только посреди
Таинственная чаша с виноградом
Стояла, и над нею средний ангел
Простер с благословением персты.
Как небеса одежды их синели…
Все три они держали в узких дланях
Высокие и тонкие жезлы.
Я видел образ Троицы Небесной:
Сидящей слева ― это Бог Отец,
Единый, безначальный, непостижный,
А посреди ― Его Превечный Сын,
Его равнообразная печать
И ипостаси Отчей начертанье,
Невинный Агнец, взявший мира грех,
Первосвященник, жертва, Искупитель,
Благословивший гроздие лозы.
И третий ― Дух любви Отца и Сына,
Дыханием животворящий мир,
Сердца воспламеняющий любовью
И землю одевающий в цветы,
Художников, пророков и поэтов
Объемлющий как пламя. Где я был?
Что видел я еще в скудели плоти?
Кто был благочестивый тайнозритель,
Живописавший в красках на доске
Ту тайну тайн, в которую проникнуть
Дано лишь херувимам и святым?
Андрей Рублев, глухой смиренный инок,
Что Радонежской полон благодати,
Зажег на всю Россию, на весь мир,
Для всех веков светильник трисиянный.
Сентябрьский день, лазурно-золотой,
Кругом сиял, и клены в синем небе
Струили кровь. Еловые холмы
Исполнены казались благодати,
Которой Сергий воздух напоил.
Сквозь тьму веков, средь пепла и развалин
Всего того, над чем всесилен тлен,
Нетленная и вечная святыня
В молчании справляла торжество.
И будущей прославленной России
Я видел лик. Из крови и огня
Она восстанет. Смысл ее угадан
Монахом-живописцем в дни татар.
Ей суждено быть Троицы престолом,
Восстать с одра, явить пред миром всем
Той Троичной любви отображенье,
Которая над всеми небесами,
Сжигая серафимов, вечно льется
От Сына и Отца, связуя их,
И мир объемлет лаской голубиной.
1 октября 1928 г.
Три юноши под никнущей лозой
Предстали мне, с лучистыми кругами
Вокруг кудрей. У круглого стола
Они сидели, но ни вин, ни брашен
Не видно было: только посреди
Таинственная чаша с виноградом
Стояла, и над нею средний ангел
Простер с благословением персты.
Как небеса одежды их синели…
Все три они держали в узких дланях
Высокие и тонкие жезлы.
Я видел образ Троицы Небесной:
Сидящей слева ― это Бог Отец,
Единый, безначальный, непостижный,
А посреди ― Его Превечный Сын,
Его равнообразная печать
И ипостаси Отчей начертанье,
Невинный Агнец, взявший мира грех,
Первосвященник, жертва, Искупитель,
Благословивший гроздие лозы.
И третий ― Дух любви Отца и Сына,
Дыханием животворящий мир,
Сердца воспламеняющий любовью
И землю одевающий в цветы,
Художников, пророков и поэтов
Объемлющий как пламя. Где я был?
Что видел я еще в скудели плоти?
Кто был благочестивый тайнозритель,
Живописавший в красках на доске
Ту тайну тайн, в которую проникнуть
Дано лишь херувимам и святым?
Андрей Рублев, глухой смиренный инок,
Что Радонежской полон благодати,
Зажег на всю Россию, на весь мир,
Для всех веков светильник трисиянный.
Сентябрьский день, лазурно-золотой,
Кругом сиял, и клены в синем небе
Струили кровь. Еловые холмы
Исполнены казались благодати,
Которой Сергий воздух напоил.
Сквозь тьму веков, средь пепла и развалин
Всего того, над чем всесилен тлен,
Нетленная и вечная святыня
В молчании справляла торжество.
И будущей прославленной России
Я видел лик. Из крови и огня
Она восстанет. Смысл ее угадан
Монахом-живописцем в дни татар.
Ей суждено быть Троицы престолом,
Восстать с одра, явить пред миром всем
Той Троичной любви отображенье,
Которая над всеми небесами,
Сжигая серафимов, вечно льется
От Сына и Отца, связуя их,
И мир объемлет лаской голубиной.
1 октября 1928 г.
