В час, как, муками томимый,
Умирал Спаситель наш,
Прилетели херувимы
Кровь приять устами чаш.
И когда он рек: «Свершилось»,
Как багряный виноград,
Кровь на дно их чаш струилась
Из ладоней и из пят.
Орошенный током алым,
Издыхал старинный зверь…
Римский воин медным жалом
Нам открыл к блаженству дверь.
Из безжизненного древа
То не роза ль расцвела?
Просияла церковь-дева
Из пронзенного ребра.
Мир, иди к трапезе брачной!
Сожжена навеки смерть
Плотью, легкой и прозрачной,
Как синеющая твердь.
Умирал Спаситель наш,
Прилетели херувимы
Кровь приять устами чаш.
И когда он рек: «Свершилось»,
Как багряный виноград,
Кровь на дно их чаш струилась
Из ладоней и из пят.
Орошенный током алым,
Издыхал старинный зверь…
Римский воин медным жалом
Нам открыл к блаженству дверь.
Из безжизненного древа
То не роза ль расцвела?
Просияла церковь-дева
Из пронзенного ребра.
Мир, иди к трапезе брачной!
Сожжена навеки смерть
Плотью, легкой и прозрачной,
Как синеющая твердь.