И это будет Конец дней,
ударят в бубен волы,
и выйдут Септимы с белым лицом,
в носках, с мешками золы.
Их кости пусты, одежд не цвет,
не взяли даже мечи,
и разница между миганьем звезд
и глаз ― исчезнет в ночи.
И снимут кожи, как зеркала,
сложив в колеса телег,
и будут пить обоюдный сок
из чашечек ― лейкоцит.
И пальцами уже пинцетов клещей
расклеют кольца широт,
и будет бесчеловечья Ночь
у тех, кто с Розой Земли.
Они повсюду рассыпят соль,
останется Шар пустой,
и ветер закружит много кудрей
и грив ― у львов и ягнят.
И поползут веревки шнуров,
сжигая живность Коры,
и на холодный и ледяной
натянут струны сетей.
Я вижу ту тревожную Ночь,
фальшивой крови залог,
ты думаешь, Он воскресит твой род,
ты думай, а он убьет.
И эту сетку забросить Ввысь,
чтоб в безднах новых звенеть…
Вот так и «я» маркирует Ось
лапкой мохнатых Муз.