Соснора В. А.
На лестнице («Над Петербургом турецкое небо…»)

Над Петербургом турецкое небо.
Над улицей Зодчего Росси ― полумесяц и звезда.

Лая на лестнице нет. Естественно. Не сад Одиссея.
И не дворец девственниц (охи их охранять!).

Здесь балерины жили. Теперь не живут. Контрапункты пуантов:
на цыпочках ― я… цыц!.. по этажам.

Было! ― о варвар! о Ева! ― апостол аплодисментов!
Варвар, увы, вне «ура». Ева ― не явь. Концертам ― конец.

Звякнул ключом (как волчица! ). Включил выключатель.
Дома. Сам ― свой. Чары чернил, рыло ― на лиру, болван!

Том ― «для потомства» (матом метафор!),
о соловей современности, трус и Тристан!

Что ж ты, ничтожество? ― люди как люди,
солнце как солнце, кровь ― это кровь,

лира есть лира, играй как играется пальчик,
хлеб твой так прост, соль так светла.

(Люди картофельной крови санкционируют солнце,
эмансипированное поднебесье ― для всех,

игры лиризма ― мультипликаций экраны,
хлеб соль да плюс балахон, ― ты согласен? ― О да.)

Что отреченье? Но рифмы ― не речи. Что ж от речей отрекаться?
Отчаянье? ― чаяний не было, отчаиваться ― от чего?

На электрической лестнице, на семьдесят третьей ступеньке,
хоть на одно хотенье хоть на одно бормотанье хоть на одну
сигарету,
    ― ОСТАВЬТЕ МЕНЯ…