Ни чар и ни чуда
ни в хлебе, ни в храме,
когда просто ― худо,
и над хуторами
хохочет на соек
кузнечик с усами,
хорошее солнце
уже угасает
и воздух чуть слышен,
и ангелы-гости
летучие мыши
над храмом Аглонским, ―
двукрылые листья,
уродицы в ластах,
не люди, а ― лица,
не птицы ― крылаты,
ужасные уши,
так немо и тихо
летали, как души
небес ― невидимки,
все хуже и страшно
над колоколами
падучие наши,
они кувыркались,
не крошками хлеба, ―
о крови вопили
чудовища неба
на крыльях вампиры
и в листьях купались,
и смертью манили,
сливаясь губами
с губами моими,
и было безлюдно
от тех поцелуев,
дышало безумьем
вверху полнолунье,
а в норках, с усами,
в мехах, и смешные,
крупицы сосали
мышата земные.