Старуха
И горда Муха
Насытить не могла себе довольно брюха,
И самого она была гордейша духа.
Дух гордый к наглости всегда готов.
Взлетела на Олимп и просит там богов ―
Туда она взлетела с сыном, ―
Дабы переменить ея Мушонка чином,
В котором бы ему побольше был доход:
«Кот
В год
Прибытка верного не меньше воевод
Кладет себе на счет.
Пожалуйте Котом вы, боги, мне Мушонка,
Чтоб полною всегда была его мошонка!»
На смех
Прошением она богов тронула всех.
Пожалован; уже и зубы он готовит,
И стал Коток
Жесток,
И вместо он мышей в дому стал кур ловить,
Хотел он, видно, весь курятник истребить
И кур перегубить,
Велели за́ это Кота убить.
Смерть больше всякия на свете сем прорухи,
Не должны никогда Котами быти Мухи,
Ниже́ вовек
Каким начальником быть подлый человек.
И горда Муха
Насытить не могла себе довольно брюха,
И самого она была гордейша духа.
Дух гордый к наглости всегда готов.
Взлетела на Олимп и просит там богов ―
Туда она взлетела с сыном, ―
Дабы переменить ея Мушонка чином,
В котором бы ему побольше был доход:
«Кот
В год
Прибытка верного не меньше воевод
Кладет себе на счет.
Пожалуйте Котом вы, боги, мне Мушонка,
Чтоб полною всегда была его мошонка!»
На смех
Прошением она богов тронула всех.
Пожалован; уже и зубы он готовит,
И стал Коток
Жесток,
И вместо он мышей в дому стал кур ловить,
Хотел он, видно, весь курятник истребить
И кур перегубить,
Велели за́ это Кота убить.
Смерть больше всякия на свете сем прорухи,
Не должны никогда Котами быти Мухи,
Ниже́ вовек
Каким начальником быть подлый человек.