Снова бродит луна/ По полям бесконечных скитаний.
Словно в очередь к богу,/ Вразвалку лежат мертвецы…
Засыхает слюна/ Над застрявшей в гортани
Отсыревшей полоской мацы…
Чтобы спрятать свой стыд,/ Чтобы скрыть свой позор от людей,
Небеса над землей/ Опускают ночной горизонт…
Беспощадная ночь,/ Ты бы стала немного светлей,
Если б ты поняла,/ Как смертельно устал Либерзон…
Дилижанс трясется и скрипит,
Самуил Израилевич спит.
Впереди/ Круговоротом верст
Распростерся/ Полевой ковер.
Ветром донесло издалека
Пьяное дыханье мужика.
Бродит полночь неживая
По местечкам разоренным,
Свежий ветер обдувает
Мещанина Либерзона.
― Господи! / Еще недоставало
В тухлом дилижансе простудиться…
Одолжи мне, боже, покрывало
На мою худую колесницу!
Или мало просьбы человека?
Или я молился мало?
Или мертвая моя Ревекка
Обо мне еще не рассказала?
Ты ведь видел/ Этих трупов груды,
Дочерей моих ты видел тоже,
Ты смотрел на розовые груди,
Ты смотрел и… засмотрелся, боже!
Через тучи песков,/ Через версты пустынь,
Через черную зелень еврейской весны,
Неумыт и обшарпан,/ Я пришел на Волынь ―
Кочевой гражданин/ Неизвестной страны.
И если, о господи,/ На одном из небес
Ты найдешь мое счастье,―/ То сжалься над ним,
Вынь все лучшие звезды свои и повесь
Над заплаканным счастьем моим!..
Что-то дует сильно,
Что-то спится слабо…
Разреши, всесильный,
Повернуться на бок…
Дилижанс трясется и скрипит,
Самуил Израилевич спит…
Лунная корона
Гаснет в полумгле,
Окна занавешены
Изморозью белою,
Тихою походкой
Бродит по земле
Жирная суббота,
Ничего не делая.
Звезды пожелтели―/ Божии плоды,
Позднее время―/ Половина второго…
Тишина/ От земли до звезды,
От Меркурия/ До Могилева…