ДВА ЗОЛОТЫХ
(Сказка)
Бедняк-туркмен три месяца не спал ―
На байском поле хлопок поливал.
Все гряды вдоволь напоив водой,
Он получил в награду золотой.
Спеша домой с червонцем в кушаке,
Он вдруг нашел такой же на песке.
От радости ускорив втрое шаг,
Находку тоже сунул он в кушак.
А между тем, покуда несся он,
Вступили золотые в перезвон.
Он рад был звону, не поняв сперва,
Что слышит в нем туркменские слова.
Но понял вскоре: «Что еще за вздор!
Двух золотых я слышу разговор…
Велик Аллах! ― монеты в кушаке
Судачат на туркменском языке!» ―
Он тут же навзничь догадался лечь,
Чтоб лучше слышать двойственную речь
Но золотой, подобранный с песка,
Чья проповедь была, как брань, резка,
Уже успел свое договорить,
Не собираясь, видно, повторить.
И затаил дыханье водолей,
Когда в ответ, от имени полей,
Заговорил законный золотой,
Что был за пот получен пролитой:
«Владелец мой, ― промолвил он, звеня, ―
Прилежно спину гнул из-за меня.
Пылинки, не очищенной трудом,
В таком, как я, не сыщешь золотом.
А ты! ― не джинном ли положен ты?
Чем ангельским облагорожен ты?
Не раз, быть может, джинн тебя ронял,
И ты базарных в грех вводил менял.
А если ты не кинут под размен,
Как на капкан приманка для гиен,
И о тебе горюет человек, ―
Он, может быть, бедняга, из калек,
Он, может быть, сиротка иль вдова,
А может быть, имея сердце льва,
Врагов страны он в бегство обратил
И в золотом свой подвиг воплотил.
Я думаю, ― мой честный господин,
Поняв, что выход у него один,
Тебя обратно кинет на песок,
Каков бы ни был темный твой исток». ―
И на ноги вскочил бедняк-туркмен:
«Как мог попасть я к заблужденью в плен?!
Зачем владеть лукавым золотым?
Он будет горше, чем геенны дым.
Немедленно находку отшвырнуть!
Спокойствие душе своей вернуть!..»
Мозолистая грубая рука
Скользнула тут же в складки кушака
И вытащила оба золотых,
Как давеча, по-прежнему немых;
Но сходственней двух зерен полевых,
Тождественней двух капель дождевых
Чеканные сверкнули двойники
Из ледяной трясущейся руки…
«Какой из двух?.. вот этот… нет, другой!..
Заговори! душе верни покой!» ―
Но оба диска тягостно молчат,
А как встряхнешь ― бессмысленно бренчат!
И говорят, что можно с той поры
В Ташаузе, в Чарджоу и в Мары
Увидеть иногда в базарный день
Раба сомнений явственную тень ―
Царицу дыню, сладкую, как мед,
Она рукой прозрачной подберет
И золотой протянет продавцу,
Но, передумав, поднесет к лицу
И скажет: «Нет! ― к нему пристал песок!
Застрянет в горле купленный кусок…
Возьми другой! вот это капитал!
Ай нет… и к этому песок пристал…» ―
И дыня остается на лотке,
И тень бредет с червонцами в руке
И видит мраморный истертый круг,
Где золотые пробуют на звук,
И говорит меняле-старику:
«Из двух один я в жертву обреку
И дам тебе, а ты определи ―
В каком награда за полив земли…» ―
Но сердится на пришлого старик: ―
«Бездельник ты, я вижу, и шутник.
Уйди, уйди, напрасно ты залез
С такими просьбами под мой навес!» ―
Бродячим псом шарахается тень,
Садится у мечети на ступень,
К неудовольствию господних слуг
Пугливо озирается вокруг,
И, как всегда, из призрачной руки
Чеканные сверкают двойники:
«Какой из двух?.. вот этот… нет, другой!..
Заговори! Душе верни покой!» ―
Но оба диска тягостно молчат,
А как встряхнешь ― бессмысленно бренчат,
16-17 марта 1951