Салтыков-Щедрин… Салтыков-Щедрин…
Это что еще за фигура?»
Крепостник-лентяй, не сходя с перин,
Пальцем рвал страницы журнала:
«Салтыков-Щедрин! Салтыков-Щедрин!
Ну и птицу ж ветром нагнало!»
Разевая рот на мужицкий клин,
Темя скреб мироед-хапуга:
«Злопыхатель, вишь, Салтыков-Щедрин,
Водит словом, вишь, вроде плуга…»
Даровым зерном расперев овин,
Сокрушался поп-лихоимец:
«Ой, не чтит церквей Салтыков-Щедрин,
Пресвятых господних любимиц!»
Толстосум, старшой средь гостей-купчин,
Уронив очки с переносья,
Бормотал: «Беда! Салтыков-Щедрин
Ест, как плевел, наши колосья».
«Старина отцов, лучше нет старин, ―
Раздавался крик ретрограда, ―
Стариной тряхни, Салтыков-Щедрин,
«Пошехонской» только не надо!»
И штабной шпион, наживая сплин,
Чертыхался, отпрыск Иуды:
«Как в моей душе, Салтыков-Щедрин,
Разглядел ты прусские ссуды?»
Слышен он поднесь из-за наших спин,
Непридушенной своры скрежет:
«Салтыков-Щедрин? Салтыков-Щедрин
Это тот, кто нас доманежит!»
Да, покуда жив среди нас один,
Хоть один кровавый наемник,
Смерть несет ему, Салтыков-Щедрин,
Величавый твой многотомник.
Да, меж тем как чад бредовых доктрин
Исторгают пьяные бурши,
Пред тобой дрожат, Салтыков-Щедрин,
И враги и их помпадурши!
7 мая 1939