Тонкотелый, смуглолицый, строгий,
Он пришел по воздуху ко мне,
Медной зеленью струились ноги,
Грудь пылала в голубом огне.
Вижу вязи книги белолистной,
Райских кринов пальмы и плющи, ―
Но веревкам этим ненавистным
Ты другую шею поищи.
Черным рощам, ночи, что ложится,
Дымным зверям в каменной гряде,
Камню ― я могу еще молиться
И в любви, и в гневе, и в беде.
Мне ли думать об отце и сыне, ―
Видишь руку ― крепкая рука,
В райской ли она росла долине,
Обжигаясь холодом курка?
Нет, иконы этих губ не знали,
Не молитвам ночи я дарил,
О тебе мне люди рассказали,
Я смеялся, а потом забыл.
― Уходи, чтоб я тебя не слышал ―
И ушел под бури чудный гул,
Дождь хлестал, звеня стонали крыши»
В эту ночь я долго не уснул…
Он пришел по воздуху ко мне,
Медной зеленью струились ноги,
Грудь пылала в голубом огне.
Вижу вязи книги белолистной,
Райских кринов пальмы и плющи, ―
Но веревкам этим ненавистным
Ты другую шею поищи.
Черным рощам, ночи, что ложится,
Дымным зверям в каменной гряде,
Камню ― я могу еще молиться
И в любви, и в гневе, и в беде.
Мне ли думать об отце и сыне, ―
Видишь руку ― крепкая рука,
В райской ли она росла долине,
Обжигаясь холодом курка?
Нет, иконы этих губ не знали,
Не молитвам ночи я дарил,
О тебе мне люди рассказали,
Я смеялся, а потом забыл.
― Уходи, чтоб я тебя не слышал ―
И ушел под бури чудный гул,
Дождь хлестал, звеня стонали крыши»
В эту ночь я долго не уснул…