Задумался ― и плюнул на песок,
Растер и палкою коснулся глаза…
О милый и доверчивый Восток,
Перед тобою на коленях разум.
Я жаждущий, я алчный ― не таков ―
Открыт укусу демона и гада.
Не надо мне божественных плевков,
И поучений притчами не надо.
Могу я также складно рассказать
О человеке, о земле, о Боге,
Но в доме, где сажусь я отдыхать
Не женщины ― мне, сам я мою ноги.
За то, что не была душа моя
Желанным водоемом для калечных,
Что я любил, как любит труп земля,
Сжимая тело пламенем не вечным,
За то, что на призывы: отвори!
Не всякому я дверь свою открою, ―
Я не войду в уста и в тропари,
Не буду сниться трусу и герою.
Меня осудят судьи и народ,
За то, что равнодушен к их труду я ―
Никто за мной, страдая, не пойдет,
И ни к кому, воскреснув, не приду я.
Растер и палкою коснулся глаза…
О милый и доверчивый Восток,
Перед тобою на коленях разум.
Я жаждущий, я алчный ― не таков ―
Открыт укусу демона и гада.
Не надо мне божественных плевков,
И поучений притчами не надо.
Могу я также складно рассказать
О человеке, о земле, о Боге,
Но в доме, где сажусь я отдыхать
Не женщины ― мне, сам я мою ноги.
За то, что не была душа моя
Желанным водоемом для калечных,
Что я любил, как любит труп земля,
Сжимая тело пламенем не вечным,
За то, что на призывы: отвори!
Не всякому я дверь свою открою, ―
Я не войду в уста и в тропари,
Не буду сниться трусу и герою.
Меня осудят судьи и народ,
За то, что равнодушен к их труду я ―
Никто за мной, страдая, не пойдет,
И ни к кому, воскреснув, не приду я.