236. Юмористические стихотворения в письмах к Н. В. Адлербергу. 1
Красный Рог, 13-го ноября
Вот в эдаком роде добрые старички несколько времени поют. Потом Минкин заказывает для Мануфактуры теплую душегрейку, а Мануфактура для Минкина фланелевое habit. С них снимают мерку, причем Виктор Портной говорит Мануфактуре: «Madame а les contours bien arrondis», а Минкину: «Monsieur а les hanches bien hautes». 8 Добрые старички этим остаются очень довольны, и, видя горесть, написанную на лице доброго Виктора, они его спрашивают: «Dis nous qui tu hantes, nous te dirons, qui tu es?» 9 Виктор Портной отвечает: «Je suis Leandre, fils d’un bachelier» 10 и притом рассказывает им о своем несчастии и о пропаже Ивана-да-Марьи, а с ними и сукна couleur pensée de Meklenbourg а 30 r. l’archine. Сии добрые старички значительно перемигиваются. Потом Минкин спрашивает viole d’amour11 и, играючи на ней, поет следующий романс, который объясняет все дело. Он мысленно переносится в прошедшее время и поет:
Супружества узы
В то время не знали ни я, ни жена!
Я сеял арбузы,
И изредка их поливала она.
Вот, знаете, эдак
Спокойно я жил.
(И дед мой, и предок,
И батюшка сам ведь садовником был!)
О горе, одначе!
Любовь нашу хитрый заметил отец!
Я сослан на дачу
(И сам на какой я не знаю конец!),
Но Мануфактуру
Сослали в Кронслот
И думали сдуру:
Туда он дороги, дурак, не найдет!
Однако дорогу
В открытом баркасе в Кронслот я нашел!
Туда понемногу
Я ездил и к милой садился за стол.
Однажды, играя,
Мы сели в баркас,
Пучина морская
Имела приятное что-то для нас.
Оставя в покое
И весла и роскошь надутых ветрил,
Я что-то такое
С любовью старушке моей говорил.
Она мне внимала,
Любови полна,
Но далей нас мчала
Меж тем от Кронслота морская волна.
О дивное чудо!
(Вы сами представьте, любезный Виктор!)
Внезапно мы груды
Цветных и прозрачных увидели гор!
Как сани без дышла (с оглоблями),
Так в гавань баркас
Примчался, и вышла
Нас встретить приятная дама для глаз.
И белую руку
Она, улыбаяся, мне подала.
Я вышел без стуку,
А лодка обратно с женой поплыла!
«О Мануфактура! ―
Вскричал я, стеня, ―
Что это за дура
Здесь хочет оставить с собою меня!»
Но дивная дама,
Лаская, с собою меня повела.
В развалины храма
Вошел я и вижу: кругом у стола
Лежат кавалеры
И тяжко храпят.
«Ужель то Венеры
Дворец?» ― я воскликнул, подавшись назад.
«Нет, я не Киприда, ―
Замявшись немного, сказала она.
Я только Армида,
И вот тебе кубок с мальвазией, на!»
Я крикнул, но дама
Сказала мне: «Цыц!
Пей, дурень, и срама
Не делай в компании честных девиц!»
Представьте, пожалуй,
Мою вы позицию, милый Виктор!
Я с криком из залы
Помчался, чуть-чуть не сходивши на двор!
Схватила Армида
Меня за шинель,
Но вмиг я из вида
Сокрылся, оставив с шинелью мамзель!
И вплавь я пустился
Баркас и старушку свою догонять,
Дорогой крестился
И в долг себе ставил с натугой плевать.
Потом уже вскоре
Настиг я баркас,
И доброе море
К кронслотскому брегу причалило нас!
Потом, через сутки,
Отец, обо всем приключенье узнав,
«Ведь это не шутки, ―
Сказал он, ― что лодку догнал ты, брат, вплавь!
Я всё, братец, знаю,
Ну, так уж и быть!
Тебе позволяю
На милой жениться и вместе с ней жить!»
Так поет добрый старичок Минкин, аккомпанируясь на Viole d’amour. Он открывает Виктору Портному, что подозревает Армиду в похищении Ивана-да-Марьи и их сукна. Виктор Портной и Commis-voyageur Lafrance в знак согласия поют арию: «Il a raison, ce vieux coquin!» , 12 после чего они советуются и решают, чтобы юному Commis-voyageur Lafranc’y немедленно ехать отыскивать Ивана-да-Марью и их сукно. Добрые старички уходят, рекомендуя Виктору Портному, чтобы он не забыл теплую душегрейку и фланелевое habit, на что Виктор Портной отвечает: «Point d’inquietude, monsieurs, rira bien qui rira le dernier!» 13
Конец первого акта