Элегия о смерти Петра Великого
Что за печаль повсюду слышится ужасно?
Ах! знать Россия плачет в многолюдстве гласно!
Где ж повседневных торжеств, радостей громады?
Слышь, не токмо едина; плачут уж и чады!
Се она то мещется, потом недвижима,
Вопиет, слезит, стенет, в печали всем зрима,
«Что то за причина?» (лишь рекла то Вселенна)
Летит, ах горесть! Слава весьма огорченна,
Вопиет тако всюду, но вопиет право,
Ах! позабыла ль она сказывать не здраво?
О когда хоть бы и в сем была та неверна!
Но вопиет, вопиет в печали безмерна:
«Петр, ах! Алексиевич, вящий человека,
Петр, глаголю, российский отбыл с сего века».
Не внушила Вселенна сие необычно,
Ибо вещала Слава уж сипко, не зычно.
Паки Слава: «Российский император славный,
Всяку граду в мудрости и в храбрости явный.
То правда, тою милость тако украсила,
Что всю тебя Вселенну весьма удивила.
Кто когда во искусстве? кто лучший в науке?
Любовь ко отечеству дала ль место скуке?
Что же бодрость? что промысл? православна вера?
Ах! не имам горести ныне я примера!»
Паче грома и молни се Мир устрашило,
И почитай вне себя той весь преложило.
Но по удивлении в незапной причине,
Со стенанием в слезах Вселенная ныне:
«Увы, мой Петре! Петре верх царския славы!
Увы, предрагоценный! о судеб державы!
Увы, вселенныя ты едина доброта!
Увы, моя надежда! тяжка мне сухота!
Увы, цвете и свете! увы, мой единый!
Почто весьма сиру мя оставил, любимый?
Кто мя Вселенну тако иный царь прославит?
Кто толики походы во весь свет уставит?
Всюду тебе не могла сама надивиться.
Но уже Петр во мне днесь, Петр живый, не зрится!
Ах, увяде! ах, уже и сей помрачися!
Праведно Россия днесь тако огорчися».
Се бегут: Паллада, Марс, Нептун, Политика,
Убоявшеся громка Вселенныя крика.
«Что тако (глаголют), мати, ты затела?»
Но Паллада прежде всех тут оцепенела,
Уразумевши, яко Петра уж не стало;
Петра, но российска: «Ах! — рече, — все пропало».
Падает, обмирает, власы себе комит,
Всё на себе терзает, руки себе ломит,
Зияет, воздыхает, мутится очима,
Бездыханна, как мертва не слышит ушима,
Всех чувств лишенна, мало зде в себя приходит,
Тихо, непостоянно, так гласом заводит:
«Мое солнце и слава! моя ты Паллада!
Куды нынь убегала? до коего града?
Я прочих мудрости всех мною наставляла;
А тебя я сама в той слышати желала.
О премудрый Петре! ты ль не живеши ныне?
Кая без тебя мудрость уставится в чине?
Плачь, винословна, плачи, плачь, философия,
Плачьте со мною ныне, науки драгие.
Стени, вся механика, вся математика,
Возопи прежалостно и ты, Политика.
Но тебе плакать будет в своем свое время,
Оставь мя ныне мое оплакать зол бремя.
Плачь со мною, искусство, но плачи чрезмерно:
Оставил нас Петр, что я узнала ей верно.
Ах! покинул всех нас Петр, мудростей хранитель,
Свое го государства новый сотворитель».
«Марс: «Не о российском ли, мати, Петре слово,
Нарицаемом Марсе во всем свете ново,
Ему же в храбрости я не могу сравниться,
Разве только сень его могу похвалиться?»
Сказала Вселенна. Марс завопил жестоко;
Пал было, но встал зараз; на небо взвел око:
«О небесни! небесни! и вы зависть взяли,
Что толика прехрабра у земных отняли?
Большу же мне нанесли ныне вы обиду.
Попротивился бы вам без почтенна виду.
Но отдайте мне Петра, Петра в мощных славна,
В храбрости, и в бодрости, и в поле исправна».
В большу пришед Марс ярость, кинув шлем и саблю;
«Дела, — рече, — храбра я один не исправлю.
О Петре! Петре! Петре! воине сильный!
При градех, и во градех, и в поле весь дивный.
Возвратись моя радость, Марсова защита:
Марс, не Марс без тебя есмь, ах! но волокита.
Увы, мой Петре! како возмогу стерпети
Тебе не сущу, в слезах чтобы не кипети?
Вем, что не должно храбру; но быти не можно,
Егда вем, яко уснул ныне ты не ложно.
Уснул сном, но по веках возбнуться имущим.
Уснул сном, но нам многи печали несущим.
Впрочем пойду скитаться, лишившись клеврета.
Оплачу Петра, всегда землею одета».
Починает по том здесь Политика стужна
Рыдати не инако как жена безмужна:
«Дайте, — глаголет, — плачу мому место, други:
Не могу бо забыти Петра мне услуги.
Кто ин тако первее скрасил Политику!
Кто меня в конец достигл толь весьма велику?
Рассмотрил, ввел, пременил, укрепил он нравы,
Много о том глаголют изданные правы.
Но о и его правивш, боже ты державный!
Почто мне Петра отнял? тем подал плач главный.
Я толику на него надежду имела,
Чтоб воистину в первом месте уж сидела
Предо всеми; но твоя то божия сила:
Хотя сия причина весьма мне не мила».
Се под Нептуном моря страшно закипели,
Се купно с ветры волны громко заревели!
Стонет Океан, что уж другого не стало
Любителя. Балтийско — что близко то стало
Несчастье при берегах. Каспийско же ныне
Больше всех — что однажды плавал по нем сильне.
Всюду плач, всюду туга презельна бывает.
Но у бога велика радость процветает:
Яко Петр пребывает весел ныне в небе,
Ибо по заслугам там ему быти требе.
1725