А. Теннисон
ДВЕ СЕСТРЫ
Нас было две сестры. Милей из двух сестер была она,
Как лилия родных полей, всегда задумчива, бледна.
Я дикой розой расцвела,
Коварна, мстительна и зла.
(Я слышу: ветер шелестит,
О бедной Дженни он грустит.)
Узнала поздно я о том, что граф украл у Дженни честь,
И поклялась святым крестом исполнить праведную месть ―
За преступление и ложь…
А граф был демонски хорош!
(Я слышу: ветер стонет злей
В густом саду среди аллей.)
Сестра погибла… Там ― в аду ― ее, страдалицу, найду.
Мне решено, мне суждено с сестрой погибнуть заодно.
(Я слышу: ветер ― буен, смел ―
Еще сильнее зашумел.)
Шли дни и месяцы; но я, святую месть в душе тая,
Ждала, чтобы изменник-граф, с одной сестрою поиграв,
Другую также оскорбил, чтобы меня он полюбил, ―
И я: тайком точила нож…
А граф был демонски хорош!
Он не избег моих сетей. Я бал дала. В толпе гостей,
Как к обольстительной рабе, я привлекла его к себе;
Торжествовала я над ним, как над невольником моим.
(Я слышу: вырвавшись из туч,
Бушует ветер ― дик, могуч;
В старинных башнях воет он…
Ужасный свист! Могильный стон!
По телу пробегает дрожь…
А граф был демонски хорош!)
И вот остались мы вдвоем
На ложе девичьем моем.
Он мне тогда принадлежал,
Принадлежала я ему.
Он нежно руку мне пожал,
Склонившись к стану моему;
А я готовила кинжал
В глухую ночь, в густую тьму
И прошептала: «Ты умрешь!»
… А граф был демонски хорош!
Поцеловав его в глаза,
Я не спала, а граф уснул.
(Я слышу: страшная гроза!
И треск, и блеск, и шум, и гул…)
Я ненавидела его в минуту роковую ту;
Но граф, близ сердца моего, был дорог мне… за красоту
Я тихо встала… Он лежал…
В моей руке сверкнул кинжал.
Как сладко граф дремал тогда!
Как грудь, роскошно-молода,
Вздымалась тихо у него!
Но не щадила я его:
Три раза мой кинжал сверкнул,
В крови три раза утонул,
Казня изменника за ложь…
А граф и мертвый был хорош!
Тогда, припав лицом к лицу,
Я причесала мертвецу
Густые локоны; волной
Они упали предо мной.
Как был его прекрасен лик!
Как он казался мне велик
На ложе смерти и любви!
(О буря, буря, не реви!)
Поцеловавши, обвила я белым саваном его
И мать-графиню призвала взглянуть на сына своего…
Святое небо! Для чего ж
Мертвец был демонски хорош?