Я. Катс
ЛЮБОВЬ И БИРЖА
В Меддельбурге это было. Похоронный звон уныло
В божью церковь призывал.
Отпевали в ней поэта. Он ушел туда, где Лета
Тихо катит сонный вал.
В одеянии убогом он уснул, прощенный богом;
Но, сурова и слепа,
Пред поэтом волновалась и над мертвым издевалась
Беспощадная толпа;
Он не думал о «червонце», воспевал «любовь» и «солнце»,
Леденел он, чуть дыша;
Не имел он ассигнаций, воспевал каких-то граций…
Жаль поэта-голыша!
В Меддельбурге это было. Над покойником уныло
В церкви плакало дитя.
Не совсем дитя: невеста, целомудренно, как Веста,
На меня взор обратя.
Службу патер кончил скоро, но не кончилося горе
В тайнике души больной:
На рассвете и в потемки чудный образ незнакомки
Всё сверкал передо мной.
Я писал к ней: «Умираю… Где найти дорогу к раю?
Мне без Пери рая нет!
(Адрес там-то. ) Не отсрочьте и доставьте мне по почте ―
Жизнь иль смерть ― один ответ!»
В Меддельбурге это было. Поэтически уныло
В небе плавала луна,
И мелькала предо мною, озаренная луною,
Дева чудная ― она.
«Пери, дивное созданье! Ты явилась на свиданье
С нежно-пламенным лицом;
А давно ли ты страдала и отчаянно рыдала
Над поэтом-мертвецом?»
― «Он любил меня, как нищий; он меня телесной пищей
Никогда б не напитал…
Не создаст червонцев лира! Дочь богатого банкира ―
Я имею капитал…»
В Меддельбурге это было. Друг спросил меня уныло:
«Не сошел ли ты с ума,
Или сделался поэтом?» ― «Я ― жених, и… под секретом…
У невесты денег тьма».
― «Кто она, кто эта Пери?» ― «Обольстительная Мери,
Дочь банкира Фандерфлот.
Он богат, как Крез». ― «Едва ли! Мне на бирже толковали,
Тесть твой будущий ― банкрот».
Как в светильнике без масла, вдруг любовь моя угасла:
Без червонцев счастья нет.
И ответил я по почте: «Наше счастие отсрочьте, ―
Вы бедны, а я ― поэт».