О всеми ветрами
Колеблемый лотос!
Георгия ― робость,
Георгия ― кротость…
Очей непомерных
― Широких и влажных ―
Суровая ― детская ― смертная важность.
Так смертная мука
Глядит из тряпья.
И вся непомерная
Тяжесть копья.
Не тот ― высочайший,
С усмешкою гордой:
Кротчайший Георгий,
Тишайший Георгий,
Горчайший ― свеча моих бдений ― Георгий,
Кротчайший ― с глазами оленя ― Георгий!
(Трепещущей своре
Простивший олень).
― Которому пробил
Георгиев день.
О лотос мой!
Лебедь мой!
Лебедь! Олень мой!
Ты ― все мои бденья
И все сновиденья!
Пасхальный тропарь мой!
Последний алтын мой!
Ты, больше, чем Царь мой,
И больше, чем сын мой!
Лазурное око мое―
В вышину!
Ты, блудную снова
Вознесший жену.
― Так слушай же!..
14 июля 1921
(Не докончено за письмом.)
Колеблемый лотос!
Георгия ― робость,
Георгия ― кротость…
Очей непомерных
― Широких и влажных ―
Суровая ― детская ― смертная важность.
Так смертная мука
Глядит из тряпья.
И вся непомерная
Тяжесть копья.
Не тот ― высочайший,
С усмешкою гордой:
Кротчайший Георгий,
Тишайший Георгий,
Горчайший ― свеча моих бдений ― Георгий,
Кротчайший ― с глазами оленя ― Георгий!
(Трепещущей своре
Простивший олень).
― Которому пробил
Георгиев день.
О лотос мой!
Лебедь мой!
Лебедь! Олень мой!
Ты ― все мои бденья
И все сновиденья!
Пасхальный тропарь мой!
Последний алтын мой!
Ты, больше, чем Царь мой,
И больше, чем сын мой!
Лазурное око мое―
В вышину!
Ты, блудную снова
Вознесший жену.
― Так слушай же!..
14 июля 1921
(Не докончено за письмом.)