ЛАЗАРЕТ
Пыхтел и попыхивал лазарет,
сестры по лестницам лазали.
Приполз паровоз,/ и духу нет,
и пел, задыхаясь, Лазаря.
Его подергивало и трясло ―
на костылях с Поволжья.
Не инвалид―/ нельзя на слом, ―
он жить и работать должен.
Столпились хирурги вокруг стола,
а жалобная машина,
свои шатуны поджав,
легла,/ и маяли без кокаина.
Долбило, обделывало долото,
металлы с клещей стекали,
его обмотали большим бинтом
из гаек,/ винтов/ и стали.
И сутки прошли,/ и сутки плюс
других часов восемнадцать.
И доктор прощупал в колесах пульс,
и сердце стало стучаться.
И сердце сердилось,/ что на аршин
спрятано в черной коросте,
но мастер сказал:/ «Живи,/ дыши ―
на степи,/ на топи,/ на версты».
И ждала сухая трескучая степь,
и ждали друзья на вокзале.
Его с больничных ведомостей
на третьи сутки списали.
1924