ГЛАФИРА
Багровою сиренью набухал
Купецкий город, город ястребиный.
Курганный ветер шел по Иртышу,
Он выветрил амбары и лабазы,
Он гнал гусей теченью вопреки
От Урлютюпа к Усть-Каменогору…
Припомни же рябиновый закат,
Туман в ночи, и шелест тополиный,
И старый дом, в котором ты звалась
Купеческою дочерью ― Глафирой.
Припоминай же, как, поголубев,
Рассветом ранним окна леденели
И вразнобой кричали петухи
В глухих сенях, что пьяные бояре,
Как день вставал сквозною кисеей,
Иконами и самоварным солнцем,
Горячей медью тлели сундуки,
И под ногами пели половицы…
Я знаю, молодость нам дорога
Воспоминаньем терпким и тяжелым,
Я сам сейчас почувствовал ее
Звериное дыханье за собою.
Ну что ж, пойдем по выжженным следам,
Ведь прошлое ― как старое кладбище.
Скажи же мне, который раз трава
Зеленой пеной здесь перекипела?
На древних плитах стерты письмена
Пургой, огнем, июньскими дождями,
И воткнут клен, как старомодный зонт,
У дорогой, у сгорбленной могилы!
А над Поречьем те же журавли,
Как двадцать лет назад, и то же небо,
И я, твой сын, и молод и суров
Веселой верой в новое бессмертье!
Пускай прижмется теплою щекой
К моим рукам твое воспоминанье,
Забытая и узнанная мать, ―
Горька тоска… Горьки в полях полыни…
Но в тесных ульях зреет новый мед,
И такова извечная жестокость:
Всё то, что было дорого тебе,
Я на пути своем уничтожаю.
Мне так легко измять твою сирень,
Твой пыльный рай с расстроенной гитарой,
Мне так легко поверить, что живет
Грохочущее сердце мотоцикла!
Я не хочу у прошлого гостить ―
Мне в путь пора. Пусть перелески мчатся
И синим льдом блистает магистраль,
Проложенная нами по курганам, ―
Как ветер, прям наш непокорный путь.
Узнай же, мать, поднявшегося сына, ―
Ему дано восстать и победить.
1930?