РАССВЕТ
Омск в голубом морозе, как во сне.
Огни и звезды. Ветер встал на лыжи,
Его пути известны ― он пройдет
До Павлодара и снега поднимет,
И пустит их, что стаю гончих псов,
Ослепнувших от близости добычи.
Но самоварный хитренький фальцет
По-азиатски тянется и клонит
Всё к одному, что вот, мол, брат, уют,
Тепла и чая до рассвета хватит.
Давайте, дескать, мы поговорим
О том, о сем до первой позевоты…
Да, самовар покладист, толст и рыж,
Он в Туле слит и искренно желает,
Чтоб на него хозяин походил.
Но зорко смотрит/ Трубки волчий глаз.
Дым табака беспечен, тонок, ― он
Подобье океанского тумана.
А сам хозяин хмурый столько раз
Прошел огни и воды, что давно уж
Те на него рукой махнули. Был
Он командиром партизанской стаи.
Еще видны следы его коня
Под Зерендой, Челябинском и Тарой.
Пусть, пронося Британии штандарт,
Шли батальоны короля Георга
И пели, маршируя: «Долог путь
До Типперэри…» Хороши туристы!
Их «Ма́ксим» пересчитывал, как мог,
Их сабли гладили/ Заботливо, что надо.
О, как до Типперэри далеко!
До неба ближе…/… Говорит хозяин:
«На лыжи встанем завтра и пойдем
Пятнадцать верст―/ Не больше, до комбайна
Пятнадцать верст! / А сколько мы прошли
Бессчетных верст,/ Чтоб встало это утро!»
1931