Сибирь! / Всё ненасытнее и злей,
Кедровой шкурой дебрей обрастая,
Ты бережешь/ В трущобной мгле своей
Задымленную проседь соболей
И горный снег/ Бесценных горностаев.
Под облаками пенятся костры…
И вперерез тяжелому прибою,
Взрывая воду,/ Плещут осетры,
Толпясь под самой Обскою губою.
Сибирь, когда ты на путях иных
Встаешь, звеня,/ В невиданном расцвете,
Мы на просторах/ Вздыбленных твоих
Берем ружье и опускаем сети.
И город твой, наряженный в бетон,
Поднявшись сквозь урманы и болота,
Сзывает вновь к себе со всех сторон
От промыслов работников охоты.
Следя пути по перелетам птиц,
По голубым проталинам туманов
Несут тунгусы от лесных границ
Мех барсуков и рыжий мех лисиц.
Прокушенный оскаленным капканом.
Крутая Обь и вспененный Иртыш
Скрестили крепко/ Взбухнувшие жилы,
И, раздвигая лодками камыш,
Спешат на съезд/ От промысловых крыш
Нахмуренные старожилы.
И на призыв знакомый горячей
Страна охоты/ Мужественно встала
От казахстанских выжженных степей
До берегов кудлатого Байкала.
Сибирь! Сибирь! / Ты затаилась злей,
Кедровой шкурой дебрей обрастая,
Но для республики/ Найдем во мгле твоей
Задымленную проседь соболей
И горный снег/ Бесценных гоностаев.
(1930)