СОЗВЕЗДИЕ
Лирическая поэма
Посвящается Н. Н. Давиденкову
Вступление
I
Есть у меня в стране Воспоминанья
Видения, знакомые давно.
Раскрыть ли им простор повествованья?
Иль, скажешь, им забвенье суждено?
И то, что мне душой узнать дано ―
В ночной тиши безмолвия хранимо,
Останется со мной ― всегда одно ―
Чтоб люди шли, не спрашивая, мимо?
II
Но тянется душа неудержимо
Гармонией любовною облечь
Всё, что от детства было мной любимо.
Утешна мне размеренная речь,
Сулящая так ласково сберечь
Прошедшего утехи и уроки,
И негу дум, и память милых встреч:
Стройнее струн трепещущие строки.
III
В плескании разгульны и широки,
Пускай они душе опять дарят
Весну, где дни ― грядущего пророки,
Где сны ночей ― лишь звездами горят,
Где полог туч ― жемчужин светлый ряд,
Ночной туман ― ласкателен и зыбок,
Пучина вод ― извивы лунных гряд,
Костер вдали ― румяный свет улыбок.
IV
Когда ж семьей золотоперых рыбок
Живые сны и песни уплывут,
И в мире зол до тягостных ошибок
Останется один житейский труд, ―
О, всё равно ― не мимо ли пройдут
Всего того, чем дар былого светел,
Как яркий сплав неоцененных руд,
Иль ток хмельной, что там меня приветил?
V
Не запевал еще рассветный петел,
Не отлетал с ресниц заветный сон;
Я, одинок, звезду свою отметил, ―
И, в явь от сна людьми перенесен,
Для снов иных мгновенно пробужден,
Я звал звезду незвонкими устами ―
И звуками за звуки награжден,
И за мечты я награжден мечтами.
Часть первая
I
Как сладостно родимыми местами
Нам побродить в вечерней тишине!
Меж давних грез становимся мы сами
И чистыми, и юными вполне.
Былые дни припомнились и мне ―
И, кажется, там всё светло и мило,
Как в девичьем передрассветном сне,
Которого и утро не затмило.
II
Слеза не жгла, томленье не томило, ―
Младенчества благая красота,
Как в тихий час осеннее светило,
Душа близка, утешна и проста.
Знакомый шум багряного листа…
Опять бреду тропинкою лесною,
Опять вокруг родимые места,
Опять мечты и прошлое со мною.
III
Не странно ли, что с жизненной весною
Сплетаются цветки иной поры?
Пускай несут ликующему зною
Певцы любви заветные дары;
А мне всегда приветны и добры ―
Певцу мечты, певцу воспоминанья ―
Не рай денниц ― закатные костры,
Не хмель весны ― услада увяданья.
IV
Где первые безгрешные свиданья
Мечтою жгли младенческую грудь,
Где первый пыл желанья и страданья
В струях судьбы я жаждал зачерпнуть, ―
Там пролегал осенний тихий путь,
Задумчивый, по роще предвечерней.
Пророчил ли, шептал ли кто-нибудь:
Чем чаще глушь, тем будет шаг размерней? ―
V
Но я не знал, где страх теней иль терний:
Мой первый путь был набожен и прост;
Я всё живей, всё детски-суеверней
Следил узор осенних первых звезд,
Налившихся, как пышный спелый грозд,
Раскиданных созвездьями богато;
Меж них и мной я чуял светлый мост ―
Всё выше ― к ним ― туда ― туда ― куда-то…
VI
Закат ли там сливает медь и злато?
Нет, он потуск червонной полосой.
И вся душа виденьями объята,
И шелест крыл слышнее надо мной
В ночи моей, земной и не земной.
От робких сил ночное утомленье
Ведет меня в обратный путь домой;
Но и оно ― как тихое веленье.
VII
Кто ждет меня? В безмолвном утоленьи
Прильну лицом к морщинистым рукам,
Почувствую на лбу напечатленье
Родимых уст: «Ах, бабушка!» ― И сам
Уже дремля, бессвязно передам
Младенческий восторг перед ночною
Раскрывшейся вокруг меня, как храм,
Таинственной, но близкой красотою.
VIII
И усыплен я ласкою святою,
И охранен я в благодатном сне
Всегда одной, ласкательной звездою.
И сладостно мне чуять в тишине
Той старческой молитвы обо мне
И той звезды лучащиеся ласки:
«Младенец ты ― о, счастлив ты вполне,
И до утра не разомкнутся глазки».
IX
Но для иной, для лучезарной сказки ―
Хоть всё ж о ней ― мне очи разомкнуть:
Во мрак иной ― иные светят краски,
В иных ночах ― иной проложен путь.
Я трепещу, не смею и вздохнуть
В пустынной тьме полуночного зала, ―
Вдруг высоко, в углу (как бьется грудь!) ―
Огромная звезда мне просияла.
X
На миг один ― сияньем миг объяла ―
И ― вновь слепой ― бегу, бегу: гроза
Мой робкий дух ― и радость обуяла…
Родимая, к тебе… Ее глаза
Устремлены с мольбой на образа;
Как радостно она в ту ночь молилась.
А по щеке морщинистой слеза,
Слеза любви горячая катилась.
Часть вторая
I
И вновь звезда высоко засветилась.
И ты была тогда еще со мной;
Звезда твоя, мерцая, тихо тмилась
Пред новою, нездешнею зарей;
Но был еще не пройден путь земной.
Ты видела ль, что вновь судьба вставала
Над отроком ― чудесною звездой?
Ты вспомнила ль звезду во мраке зала?
II
Как первой цепью просто жизнь вязала!
Не вязью ль из простых цветов весны?
Цветущих яблонь тихи опахала.
Ночных черемух кисти сплетены
Волшебной сетью. Что за глубины
Питает в душах томный дух сирени ―
Все несказанные от века сны,
Непостижимые ― родные тени.
III
Вся легкость их негаданных сплетений
Влюбленностью пленяла. Но мои
Воспоминанья холодок осенний
Уж сторожит; не пели соловьи
В саду, где робкий, в полузабытьи
Вдруг вспыхнул я ― и замолчал, склоненный;
Ночными бабочками грез рои
Взвивались над душой, всё ж окрыленной.
IV
Ты, девушка-дитя! Потом, ― влюбленной
Разнеженной душою, ― о, могла ль
Ты вспомнить смутно, хоть на миг ― тот сонный
Сад, и цветущий август, и печаль?
Глубоко-тихого не стало ль жаль ―
И тихого, и горького мгновенья?
Быть может, нет. И отошел я вдаль ―
На грани ночи и самозабвенья.
V
Но для меня так святы эти звенья
Житейской цепи, светлы и легки;
В них первые минуты вдохновенья,
Овеянные негою тоски,
Созвездий августовских огоньки,
Гимн фортепьяно, льющийся из дому
В благоухающие цветники,
И я, и ты, сужденная другому.
VI
Как полудетскую забыть истому?
Тому на днях уж минет двадцать лет.
Их сердце прожило не по-пустому ―
И, теплотой особою согрет,
Я прошепчу прошедшему привет
И благодарное благословенье;
Мне верится ― ему забвенья нет ―
И для него грядущее мгновенье.
VII
Так первое ― сказал я ― вдохновенье
Живой волной стучало в грудь мою;
Будь то к стихам мальчишеское рвенье,
Мою влюбленность в нем ли утаю?
Нет, бурям предал я свою ладью
В тот день с утра… Но и при первой встрече
Внимала ты ― увы ― не соловью,
И я замолк в начале робкой речи.
VIII
О, день второго августа! О, плечи
С прошивкой белой в серо-голубом…
Глаза ― слова ― мелькнувшие предтечи
Негаданному вечеру вдвоем.
Не вечеру ― минутам. Но ― мы пьем,
Пьем ночь, отдавшись звукам и левкою;
В волшебном царстве вместе мы ― твоем.
В качалке ты ― и я перед тобою.
IX
«Ах, ― я сказал, ― вы здесь?..» И с простотою
Своею: «Что ж стихи?» ― ты мне в ответ,
Напомня втайне выполненный мною,
Но страшный в проявлении обет.
И ― «Не могу, ― сказал, смущен, поэт, ―
Не слушаются руки». ― «Почему же?
Ну, вот!» ― «Моей судьбы здесь да и нет». ―
«Вот глупости!» ― и вдруг смутилась вчуже.
X
Ни ночь, ни музыка не стали хуже;
Но сказка детская вдруг уплыла.
Ты смолкла; вздрогнула, как в зимней стуже;
Сказала, что озябла ― и ушла.
Ни сна, ни бденья; ни добра, ни зла…
По саду плыли волны аромата…
А в небе за звездой звезда текла.
Из окон разливается соната.
Часть третья
I
Когда б меня ты помнила, ― как брата, ―
Я б счастлив был; страна моей мечты
Была б тогда навек весной богата
И трепетной надеждой залиты
За днями дни. Но мой удел ― цветы
Бессмертные воспоминаний стройных
И девственных и детских, как и ты, ―
Осенних строф, прозрачных и спокойных.
II
О днях былых ― и светлых, и незнойных,
Незвонких и напевных, и мою
Творящую печаль хранить достойных, ―
Душой поэт с той осени ― пою,
Единому покорный забытью,
Зовущему к непостижимой цели,
Но сладостной; целящую струю
Она сулит ― блаженная ― не мне ли?
III
Томление влюбленное свирели
Уж я любил. И сладостной тоской ―
Предчувствием стихи мои горели,
И цельности, и стройности такой,
Чтоб дух обрел желанный свой покой ―
Прозрения той творческой печали, ―
Чтобы всегда ему сквозь шум мирской
Нездешние созвучия звучали.
IV
Напевный строй приметивший вначале
В душе моей ― о, будь благословен,
Как светлый взор глаза мои встречали,
Так ясный дух в моем отпечатлен.
Мне грезится: лишь у твоих колен
Прилег бы я ― и отдохнул бы духом,
И позабыл житейский тусклый тлен,
И не дался б душевным злым разрухам.
V
Сочувственным и благосклонным ухом
Ты лепету внимал ребячьих строф;
И помню, в них изъяны чутким слухом
Ты уловлял, так ласково суров.
Но всё милей мне память вечеров,
Овеянных широким вдохновеньем
Тех пушкинских пылающих стихов,
Что я люблю ― твоим одушевленьем.
VI
Ты их читал ― душой, с самозабвеньем:
«Ужасный век, ужасные сердца». ―
Мне не забыть, каким проникновеньем
Волшебный стих звучал в устах отца.
И не один мне память до конца
Стих сбережет, так явно всемогущий,
В движении любимого лица
И в голосе живом навек цветущий.
VII
Еще люблю под липовою кущей
Родных аллей его воспоминать;
А возле, там ― порфирою цветущей
Тех цветников живая благодать,
Что он любил лелеять и ласкать
Живой весной и благодатным летом,
Великую в Труде лобзая Мать,
С лопатою умея быть Поэтом.
VIII
Еще люблю с зеленым кабинетом
И с книгой слить мечтанья о былом.
Когда б душе напомнил лишь об этом
Тот, сладостный весельем и трудом,
Но памятный и горем старый дом!
Тот старый рок ― сокрыт и неминуем ―
Постигнул нас таинственным судом,
Что мы, младенцы, всё же смутно чуем;
IX
Соединил последним поцелуем
С родимыми ― сыновние уста,
Каким навек нетленно знаменуем
Сомкнутые в волшебный круг лета.
Пусть эта жизнь у жизни отнята;
О, тихий звук последних слов прощальных!
Звездою грусть озарена, свята,
Из далей тех, безоблачно-печальных.
X
Благословен безмолвный мир тех дальных
Благих годов! Звезду свою зажгло
Прозренье ― смерть ― из дней многострадальных.
Передо мной открыто и светло
Спокойное высокое чело;
Напутствие в земном пути навечно,
Живой руки пожатие тепло;
А прошлое ― так ясно человечно.
Эпилог
I
Пускай же всё, как время, быстротечно;
Свет Памяти одной незаходим.
И помню всё: я пел в тот миг беспечно,
Как над судьбой суровый серафим
Стоял, крылат и тих с мечом своим.
Не слыша слов, я в легком дуновеньи
Вдруг всё постиг, молчанием томим ―
И сам замолк: священное мгновенье!
II
Так строгого крыла прикосновенье
И песнь мою постигло, и меня.
Поныне я пою в самозабвеньи,
Минувшее молитвенно храня.
Кому ж сейчас ― не в суетности дня ―
В предтишии ночной поры глубокой
Душа поет? тому, кто ей родня ―
Мой первый друг: сейчас ― ты друг далекой.
III
Но близок ты душою тайноокой
И в этот миг моей души. Внемли
Здесь повести простой и одинокой,
Мне веющей теплом родной земли,
Где вместе мы когда-то расцвели,
Где видел ты ― равно для сердца живы ―
Волшебные в лазури корабли ―
Моей души к ее звездам порывы.
IV
В ночи звезда. Напевны и нелживы
Ее игрой взнесенные мечты.
И страсть ― звезда. Глубокие отзывы
Ей рождены в эфире чистоты.
И смерть ― звезда. Какие высоты
Озарены твоим лучом нетленным!
Не волею ль великой веешь ты?
Не духом ли ― живым, родным, не пленным?
V
Ночь. Страсть и Смерть. Созвездьем незатменным
Блеснули мне в далекие года ―
И с той поры наитьем неизменным
К вам устремлен мой дух всегда, всегда.
Для странника настала череда
Излить души заветные признанья, ―
Чтоб только лишь не затереть следа
В моем лесу великого молчанья.