Авось!
Поэма
ОПИСАНИЕ
в сентиментальных документах, стихах и молитвах славных злоключений Действительного Камер-Герра НИКОЛАЯ РЕЗАНОВА, доблестных Офицеров Флота Хвастова и Довыдова, их быстрых napусников «Юнона» и «Авось», сан-францисского Коменданта Дон Хосе Дарио Аргуэльо, любезной дочери его Кончи с приложением карты странствий необычайных.
Вступление
«Авось» называется наша шхуна.
Луна на волне, как сухой овес.
Трави, Муза, пускай худо,
но нашу веру зовут «Авось»!
«Авось» разгуляется, «Авось» вывезет,
гармонизируется Хавос.
На суше барщина и Фонвизины,
а у нас весенний девиз «Авось»!
Когда бессильна «Аве Мария»,
сквозь нас выдыхивает до звезд
атеистическая Россия
сверхъестественное «авось»!
Нас мало, нас адски мало,
и самое страшное, что мы врозь,
но из всех притонов, из всех кошмаров
мы возвращаемся на «Авось».
У нас ноль шансов против тыщи.
Крыш-ка!
Но наш ноль ― просто красотища,
ведь мы выживали при «минус сорока».
Довольно паузы. Будет шоу.
«Авось» отплытие провозгласил.
Пусть пусто у паруса за душою,
но пусто в сто лошадиных сил!
Когда ж наконец откинем копыта
и превратимся в звезду, в навоз ―
про нас напишет стишки пиита
с фамилией, начинающейся на «Авось».
I. Пролог
В Сан-Франциско «Авось» пиратствует ―
ЧП[чэпэ]!
Доченька губернаторская
спит у русского на плече.
И за то, что дыханьем слабым
тельный крест его запотел,
Католичество и Православье,
вздев крыла, стоят у портьер.
Расшатываются устои.
Ей шестнадцать с позавчера,
с дня рождения удрала!
На посту Довыдов с Хвастовым
пьют и крестятся до утра.
II
ХВАСТОВ: А что ты думаешь, Довыдов…
ДОВЫДОВ: О происхожденье видов?
ХВАСТОВ: Да нет…
III (Молитва Кончи Аргуэльо ― Богоматери)
Плачет с сан-францисской колокольни
барышня. Аукается с ней
Ярославна? Нет, Кончаковна ―
Кончаковне посолоней!
«Укрепи меня, Матерь-заступница,
против родины и отца,
государственная преступница,
полюбила я пришлеца.
Полюбила за славу риска,
в непроглядные времена
на балконе высекла искру
пряжка сброшенного ремня.
И за то, что учил впервые
словесам ненашей страны,
что как будто цветы ночные,
распускающиеся в порыве,
ночью пахнут, а днем ― дурны.
Пособи мне, как пособила б
баба бабе. Ах, Божья Мать,
ты, которая не любила,
как ты можешь меня понять?!
Как нища ты, людская вселенная,
в боги выбравшая свои
плод искусственного осеменения,
дитя духа и нелюбви!
Нелюбовь в ваших сводах законочных.
Где ж исток?
Губернаторская дочь, Конча,
рада я, что сын твой издох!..»
И ответила Непорочная:
«Доченька…»
Ну а дальше мы знать не вправе,
что там шепчут две бабы с тоской ―
одна вся в серебре, другая ―
до колен в рубашке мужской.
IV
ХВАСТОВ: А что ты думаешь, Довыдов…
ДОВЫДОВ: Как вздернуть немцев и пиитов?
ХВАСТОВ: Да нет…
ДОВЫДОВ: Что деспоты
не создают условий для работы?
ХВАСТОВ: Да нет…
V (Молитва Резанова ― Богоматери)
«Ну, что тебе надо еще от меня?
Икона прохладна. Часовня тесна
Я музыка поля, ты музыка сада,
ну что тебе надо еще от меня?
Я был не из знати. Простая семья.
Сказала: „Ты темен“ ― учился латыни.
Я новые земли открыл золотые.
И это гордыни твоей не цена?
Всю жизнь загубил я во имя Твоя.
Зачем же лишаешь последней услады?
Она ж несмышленыш и малое чадо…
Ну, что тебе мало уже от меня?»
И вздрогнули ризы, окладом звеня.
И вышла усталая и без наряда.
Сказала: «Люблю тебя, глупый. Нет сладу.
Ну что тебе надо еще от меня?»
VI
ХВАСТОВ; А что ты думаешь, Довыдов…
ДОВЫДОВ: О макси-хламидах?
ХВАСТОВ: Да нет… ДОВЫДОВ: Дистрофично
безвластие, а власть катастрофична?
ХВАСТОВ: Да нет… ДОВЫДОВ: Вы надулись?
Что я и крепостник, и вольнодумец?
ХВАСТОВ: Да нет. О бабе, о резановской.
Вдруг нас американцы водят за нос?
ДОВЫДОВ: Мыслю, как и ты, Хвастов, ―
давить их, шлюх, без лишних слов.
ХВАСТОВ: Глядь! Дева в небе показалась,
на облачке. ДОВЫДОВ: Показалось…
VII (Описание свадьбы, имевшей быть 1 апреля 1806 г.)
«Губернатор в доказательство искренности и с слабыми ногами танцевал у меня, и мы не щадили пороху ни на судне ни на крепости, гишпанские гитары смешивались с русскими песельниками. И ежели я не мог окончить женитьбы моей, то сделал кондиционный акт…»
Помнишь, свадебные слуги,
после радужной севрюги,
апельсинами в вине
обносили не?
как лиловый поп в битловке,
под колокола былого,
кольца, тесные с/ обновки
с имечком на тыльной стороне, ―
нам примерил не?
а Довыдова с Хвастовым,
в зал обеденный с восторгом
впрыгнувших на скакуне, ―
выводили не?
а мамаша, удивившись,
будто давленые вишни
на брюссельской/ простыне
озадаченной родне, ―
предъявила не?
(лейтенантик Н[нэ]
застрелился не)?
а когда вы шли с поклоном,
смертно-бледная мадонна
к фиолетовой/ стене
отвернулась не?
Губернаторская дочка,
где те гости? Ночь пуста.
Перепутались цепочкой
два нательные креста.
Архивные документы, относящиеся к делу Резанова Н. П.
(Комментируют арх. крысы ― игреки и иксы)
№ 1
«… нo имя Монарха нашего более благословляться будет, когда в счастливые дни его свергнут Россияне рабство чуждым народам… Государство в одном месте избавляется вредных членов, но в другом от них же получает пользу и ими города создает…»
Н. Резанов ― Н. Румянцеву
№ 2. Второе письмо Резанова ― И. И. Дмитриеву
Любезный Государь Иван Иваныч Дмитриев,
оповещаю, что достал
тебе настойку из термитов.
Душой я бешено устал!
Чего ищу? Чего-то свежего!
Земли старые ― старый сифилис.
Начинают театры с вешалок.
Начинаются царства с виселиц.
Земли новые ― табула раза.
Расселю там новую расу ―
Третий Мир ― без деньги и петли,
ни республики, ни короны!
Где земли золотое лоно,
как по золоту пишут иконы,
будут лики людей светлы.
Был мне сон, дурной и чудесный.
(Видно, я переел синюх.)
Да, случась при Дворе, посодействуй ―
на американочке женюсь…
ЧИН ИКС:
«А вы, Резанов,
из куртизанов!
Хихикс…»
№ 3. Выписка из истории гг. Довыдова и Хвастова
Были петербуржцы ― станем сыктывкарцы.
На снегу дуэльном ― два костра.
Одного ― на небо, другого ― в карцер!
После сатисфакции ― два конца!
Но пуля врезалась в пулю встречную.
Ай да Довыдов и Хвастов!
Враги вечные на братство венчаны.
И оба ― к Резанову, на Дальний Восток…
ЧИН ИГРЕК:
«Засечены в подпольных играх».
ЧИН ИКС:
«Но государство ценит риск».
«15 февраля 1806 г. Объясняя вам многие характеры, приступлю теперь к прискорбному для меня описанию г. Х……, главнаго действующего лица в шалостях и вреде общественном и столь же полезнаго и любезнаго человека, когда в настоящих он правилах… В то самое время покупал я судно Юнону и сколь скоро купил, то зделал его начальником, и в то же время, написал к нему Мичмана Довыдова. Вступя на судно, открыл он то пьянство, которое три месяца к ряду продолжалось, ибо на одну свою персону, как из счета его в заборе увидите, выпил 9 1/ 2 ведр французской водки и 2 1/ 2 ведра крепкаго спирту кроме отпусков другим и, словом, споил с кругу корабельных, подмастерьев, штурманов и офицеров. Беспросыпное его пьянство лишило его ума, и он всякую ночь снимается с якоря, но к счастью, что матросы всегда пьяны…»
(Из Второго секретного письма Резанова)
«17 июня 1806 г. Здесь видел я опыт искусства Лейтенанта Хвастова, ибо должно отдать справедливость, что одною его решимостью спаслись мы, и столько же удачно вышли мы из мест, каменными грядами окруженных» Резанов ― министру коммерции
Рапорт
Мы ― Довыдов и Хвастов,
оба лейтенанты.
Прикажите ― в сто стволов
жахнем латинянам!
«Стоп, Довыдов и Хвастов!» ―
«Вы мягки, Резанов». ―
«Уезжаю, дайте штоф.
Вас оставлю в замах».
В бой, Довыдов и Хвастов!
Улетели. Рапорт:
«Пять восточных островов
Ваши. Император!»
«Я должен отдать справедливость искусству гг. Хвастова и Довыдова, которые весьма поспешно совершили рейсы их…»
Резанов
«18 октября 1807 г. Когда я взошел к Капитану Бухарину, он, призвав караульного унтер-офицера, велел арестовать меня. Ни мне, ни Лейтенанту Хвастову не позволялось выходить из дома и даже видеть лицо какого-либо смертного… Лейтенант Хвастов впал в опасную горячку. Вот картина моего состояния! Вот награда, есть ли не услуг, то по крайней мере желания оказать оные. При сравнении прошедшей моей жизни и настоящей сердце обливается кровью и оскорбленная столь жестоким образом честь заставляет про — клинать виновника и самую жизнь.
Мичман Довыдов».
(Выписка из «Донесения Мичмана Довыдова на квартире уже под политическим караулом»)
№ 4. В темнице
ДОВЫДОВ: А что ты думаешь, Хвастов?..
ХВАСТОВ: Бухарин! Сука! Враг Христов!
Сатрап! Вор! Бабник! Педераст!
ДОВЫДОВ: Тсс… Стражник передаст…
ХВАСТОВ: Хрен! Скот! Мы, офицеры, страждем!
Эй, стражник!
Нажрался паразит. Разит.
СТРАЖНИК: С-ик тран-зит…
Восток алеет. Помолись.
ХВАСТОВ (бледнеет): Это мысль.
О, Дева, в ризах как стеклярус!
Ты, что к Резанову являлась!
(Мы на Тебя не слали кляуз,
мы за Тебя интриговали
против американской крали.)
Спаси невинных индивидов!..
(В ужасе. ) Гляди, Довыдов.
Распались цепи. Стража отвалилась.
Дверь отворилась.
И кони у крыльца в кибитке…
ГОЛОС: Бегите!
По трассе будущей Турксиба.
ДОВЫДОВ и ХВАСТОВ: Спасибо!
(Бегут.)
ДОВЫДОВ: Зер гут.
Религия не лишена основ.
А? Что ты думаешь, Хвастов?
№ 5
МНЕНИЕ КРИТИКА ЗЕТА:
От этих модернистских оборотцев
Резанов ваш в гробу перевернется!
МНЕНИЕ ПОЭТА:
Перевернется ― значит, оживет.
Живи, Резанов! «Авось», вперед!
№ 6
ЧИН ИГРЕК:
Вот панегирик:
«Николай Резанов был прозорливым политиком. Живи Н. Резанов на 10 лет дольше, то, что мы называем сейчас Калифорнией и Американской Британской Колумбией, были бы русской территорией».
Атертон (США)
ЧИH ИKC:
Сравним, что говорит нам Головнин:
«Сей г. Резанов был человек скорый, горячий, затейливый, писака, говорун, имеющий голову более способную создавать воздушные замки в кабинете, нежели к великим делам, происходящим в свете…»
Флота Капuтан 2-го ранга и кавалер В. М.
Головнин
ЧИН ИКС:
«А вы, Резанов,
пропили замок.
Вот…».
№ 7. Из письма Резанова ― Державину
Тут одного гишпанца угораздило по-своему переложить Горация.
Понятно, это не Державин,
но любопытен по терзаньям:
Мой памятник
«Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный.
Увечный
наш бренный разум цепляется за пирамиды, статуи,/ памятные места ―
тщета!
Тыща лет больше, тыща лет меньше ― но далее ни черта!
Я ― последний поэт цивилизации.
Не нашей, римской, а цивилизации вообще.
В эпоху духовного кризиса и цифиризации
культура ― позорнейшая из вещей.
Позорно знать неправду и не назвать ее,
а назвавши, позорно не искоренять,
позорно похороны назвать свадьбою,
да еще кривляться на похоронах.
За эти слова меня современники удавят.
А будущий афро-евро-америко-азиат
с корнем выроет мой фундамент,
и будет дыра из планеты зиять.
И они примутся доказывать, что слова мои были вздорные.
Сложат лучшие песни, танцы, понапишут книг…
И я буду счастлив, что меня справедливо вздернули.
Вот это будет тот еще памятник!»
№ 8
«16 августа 1804 г. Я должен так же Вашему Императорскому Величеству представить замечания мои о приметном здесь уменьшении народа. Еще более препятствует размножению жителей недостаток женского полу. Здесь теперь более нежели 30-ть человек по одной женщине. Молодые люди приходят в отчаянье, а женщины разными по нужде хитростями вовлекаются в распутство и делаются к деторождению неспособными».
(Из письма H. Peзaнoвa ― Императору)
ЧИН ИКС:
«И ты, без женщин забуревший,
на импорт клюнул зарубежный?!
Раскис!?»
№ 9
«Предложение мое сразило воспитанных в фанатизме родителей ея, разность религий, и впереди разлука с дочерью было для них громовым ударом».
Отнесите родителям выкуп
за жену:
макси-шубу с опушкой из выхухоля,
фасон «бабушка-инженю».
Принесите кровать с подзорами,
и, как зрящий сквозь землю глаз,
принесите трубу подзорную
под названием «унитаз»
(если глянуть в ее окуляры,
ты увидишь сквозь шар земной
трубы нашего полушария,
наблюдающие за тобой),
принесите бокалы силезские
из поющего хрусталя,
ведешь влево ― поют «Марсельезу»,
ну а вправо ― «Хpaни короля»,
принесите три самых желания,
что я прятал от жен и друзей,
что угрюмо отдал на заклание
авантюрной планиде моей!..
Принесите карты открытий,
в дымке золота как пыльца,
и, облив самогоном,―/ сожгите
у надменных дверей дворца!
«… они прибегнули к Миссионерам, те не знали, как решиться, возили бедную Консепсию в церковь, исповедовали ее, убеждали к отказу, но решимость с обеих сторон наконец всех успокоила. Святые отцы оставили разрешению Римского Престола, и я принудил помолвить нас, на что соглашено с тем, чтоб до разрешения Папы было сие тайною».
№ 10
ЧИН ИКС:
«Еще есть образ Божьей Матери,
где на эмальке матовой
автограф Их-с…»
«Я представлял ей край Российской посуровее и притом во всем изобильной, она была готова жить в нем…»
№ 11. Резанов ― Конче
Я тебе расскажу о России,
где злодействует соловей,
сжатый страшной любовной силой,
как серебряный силомер.
Там храм Матери Чудотворной.
От стены наклонились в пруд
белоснежные контрфорсы,
будто лошади воду пьют.
Их ночная вода поила
вкусом чуда и чебреца,
чтоб наполнить земною силой
утомленные небеса.
Через год мы вернемся в Россию.
Вспыхнет золото и картечь.
Я заставлю, чтоб согласились
царь мой, Папа и твой отец!
VIII [В Сенате]
Восхитились. Разобрались. Заклеймили.
Разобрались. Наградили. Вознесли.
Разобрались. Взревновали. Позабыли.
Господи благослови!
А Довыдова с Хвастовым посадили.
IХ Молитва Богоматери ― Резанову
Светлый мой, возлюбленный, студится
тыща восьмисотая весна!
Матерь от Любви Своей Отступница,
я перед природою грешна.
Слушая рождественские звоны,
думаешь, я радостна была?
О любви моей незарожденной
похоронно бьют колокола.
Надругались. А о бабе позабыли.
В честь греха в церквах горят светильни.
Плоть не против Духа, ибо дух ―
то, что возникает между двух.
Тело отпусти на покаяние!
Мои церкви в тыщи киловатт
загашу за счастье окаянное
губы в табаке поцеловать!
Бог, Любовь Единая в двух лицах,
воскреси любую из марусь…
Николай и наглая девица,
вам молюсь!
Эпилог
Спите, милые, на шкурах росомаховых.
Он погибнет/ в Красноярске/ через год.
Она выбросит в пучину мертвый плод,
станет первой сан-францисскою монахиней.
1970