Две песни
1. Он
Возвращусь в твой сад запущенный,
где ты в жизнь меня ввела,
в волоса твои распущенные
шептал первые слова.
Та же дача полутемная.
Дочь твоя, белым-бела,
мне в лицо мое смятенное
шепчет первые слова.
А потом лицом в коленки
белокурые свои
намотает, как колечки,
вокруг пальчиков ступни.
Так когда-то ты наматывала
свои царские до пят
в кольца черные, агатовые
и гадала на агат!
И печальница другая
Усмехается, как мать:
«Ведь венчаются ногами.
Надо б ноги обручать».
В этом золоте и черни
есть смущенные черты,
мятный свет звезды дочерней,
счастье с привкусом беды.
Оправдались суеверия.
По бокам моим встает
горестная артиллерия ―
ангел черный, ангел белая ―
перелет и недолет!
Белокурый недолеток,
через годы темноты
вместо школьного, далекого,
говорю святое «ты».
Да какие там экзамены,
если в бледности твоей
проступают стоны мамины
рядом с ненавистью к ней.
Разлучая и сплетая,
перепутались вконец
черная и золотая ―
две цепочки из колец.
Я б сказал, что ты, как арфа,
чешешь волосы до пят.
Но важней твое «до завтра».
До завтра б досуществовать!
***
2. Она
Волосы до полу, черная масть, ―
мать.
Дождь белокурый, застенчивый в дрожь, ―
дочь.
«Гость к нам стучится, оставь меня с ним на всю ночь,
дочь».
«В этой же просьбе хотела я вас умолять,
мать».
«Я ― его первая женщина, вернулся, до ласки охоч,
дочь».
«Он ― мой первый мужчина, вчера я боялась сказать,
мать».
«Доченька… Сволочь!.. Мне больше не дочь,
прочь!..»………………………………………………………………………
«Это о смерти его телеграмма,
мама!..»
1971