Нет, я от гласности не прочь,
Но добросовестно-разумной,
Готовой истине помочь,
Не сплетнями, не бранью шумной;
Но речью, чуждою страстей,
Но хладнокровным правосудьем,
Чтоб слово в святости своей
Служило праведным орудьем.
Где гласность – будь и правота!
Но жрец и вещий ей не каждой.
Ее правдивые уста
Не возгорят соблазнов жаждой.
Ее возвышенный глагол
Не признает стремленьем к благу
Намеков едких произвол
И злоречивую отвагу.
Не с желчью личного врага
Суди людей, пиши их повесть:
Будь гласность и к себе строга
И целомудренна, как совесть.
Она есть исповедь за всех.
Будь исповедником житейским,
Но не смотри на братнин грех
С самодовольством фарисейским.
Когда от язв и суеты
Начнешь лечить чужие нравы,
Спроси себя: сам здрав ли ты,
И все ль твои внушенья здравы?
В смиреньи, в правде и любви
Пред подвигом свой дух очисти;
Но гласностью ты не зови
Проказ кощунствующей кисти.
И Гоголь был судья и врач,
Но у него в борьбе с развратом
И о себе нам слышен плач
В рыданиях над падшим братом.
Не свысока он нас учил.
Не в доктринерстве хладночерством
Он нас за слабости корил,
А угождал себе потворством.
Чтоб игрищем народ привлечь,
Не лез он в гласность, как потешник,
В порок вонзая острый меч,
Он сам был кающийся грешник.
И с ним идем рука с рукой
В одном сочувствии горячем:
С ним и смеемся над собой,
И над собой мы горько плачем.
1864?