
Печально прошла твоя жизнь, моя бедная!..
Как осень холодная, хмурая, бледная,
Без радостей дружбы, без света любви
Мелькнули все лучшие годы твои.
Природа, как дочь неродную, постылую,
Тебя красотой обделила и силою;
Сокровища ж сердца ― что радости в них?
Кто перлы считает в пучинах морских?
В себе ты родник отыскала терпения,
В душе твоей жившего светлого гения,
Струившего волны аккордов святых
Из бледных и немощных пальцев твоих.
И мертвые струны, разбуженны звуками,
Дрожали живыми слезами и муками,
Тоскуя, надеясь, мечтая, любя, ―
И свой лучезарный был мир у тебя!
Но темная сила, пощады не знавшая,
Проклятьем на всей твоей жизни лежавшая,
Дорогу и в этот лазурный эдем
Тебе заградила, казалось, совсем:
Иссохли, упали, как плети ненужные,
До срока, до времени руки недужные,
И гибель, конечная гибель грозой
Нависла над жизнью твоей дорогой.
Закрылся рояль, и затихли рыдания,
Уснули мечты… Ни мольбы, ни роптания…
А как твое сердце дрожало в тиши,
Как плакали нежные струны души
Да очи твои молодые, безвинные,
Как слезы их ночи лишь видели длинные, ―
Кто знает об этом? Упавшей во тьму
Звезды не найти никогда никому!
И в эту-то ночь своей жизни безбрежную
Всю душу свою милосердную, нежную,
Со всеми дарами любви и тепла,
Чужому несчастию ты отдала.
И к скорбному брату, бойцу недобитому,
При жизни в глухую могилу зарытому,
В юдоль безысходных сомнений и мук,
Как ангел небесный, явилась ты вдруг.
Явилась, как чудная весть утешения,
Любви без конца, упованья, терпения, ―
И где та любовница в мире, та мать,
К которым бы мог я тебя приравнять?
Награды ль себе ты просила, родимая?
Ах! даже и песнь моя, тайно хранимая
Твоей не знакомой с корыстью рукой,
Мой друг, не тебе отзывалась ― другой!..
Теперь, когда дни воротились ненастные,
И ты далеко, мое солнышко ясное,
И некому выплакать горечь обид,
И так я бессилен, так всеми забыт;
Теперь, когда, правду изведав жестокую,
Страшась за дорогу твою одинокую,
Последнюю кровь я отдать бы готов,
Лишь был бы твой жребий не столько суров ―
В часы трудовые и в полночь угрюмую
Черты дорогие зову я и думаю:
«О слава! нет правды в решеньях твоих,
Ты только красивых целуешь и злых.
Но если бы я был судьей над вселенною,
Тебя я короной венчал бы нетленною,
Тебя б на вершины бессмертья вознес,
О сердце прекрасное, полное слез!..»
1891
Акатуй
Как осень холодная, хмурая, бледная,
Без радостей дружбы, без света любви
Мелькнули все лучшие годы твои.
Природа, как дочь неродную, постылую,
Тебя красотой обделила и силою;
Сокровища ж сердца ― что радости в них?
Кто перлы считает в пучинах морских?
В себе ты родник отыскала терпения,
В душе твоей жившего светлого гения,
Струившего волны аккордов святых
Из бледных и немощных пальцев твоих.
И мертвые струны, разбуженны звуками,
Дрожали живыми слезами и муками,
Тоскуя, надеясь, мечтая, любя, ―
И свой лучезарный был мир у тебя!
Но темная сила, пощады не знавшая,
Проклятьем на всей твоей жизни лежавшая,
Дорогу и в этот лазурный эдем
Тебе заградила, казалось, совсем:
Иссохли, упали, как плети ненужные,
До срока, до времени руки недужные,
И гибель, конечная гибель грозой
Нависла над жизнью твоей дорогой.
Закрылся рояль, и затихли рыдания,
Уснули мечты… Ни мольбы, ни роптания…
А как твое сердце дрожало в тиши,
Как плакали нежные струны души
Да очи твои молодые, безвинные,
Как слезы их ночи лишь видели длинные, ―
Кто знает об этом? Упавшей во тьму
Звезды не найти никогда никому!
И в эту-то ночь своей жизни безбрежную
Всю душу свою милосердную, нежную,
Со всеми дарами любви и тепла,
Чужому несчастию ты отдала.
И к скорбному брату, бойцу недобитому,
При жизни в глухую могилу зарытому,
В юдоль безысходных сомнений и мук,
Как ангел небесный, явилась ты вдруг.
Явилась, как чудная весть утешения,
Любви без конца, упованья, терпения, ―
И где та любовница в мире, та мать,
К которым бы мог я тебя приравнять?
Награды ль себе ты просила, родимая?
Ах! даже и песнь моя, тайно хранимая
Твоей не знакомой с корыстью рукой,
Мой друг, не тебе отзывалась ― другой!..
Теперь, когда дни воротились ненастные,
И ты далеко, мое солнышко ясное,
И некому выплакать горечь обид,
И так я бессилен, так всеми забыт;
Теперь, когда, правду изведав жестокую,
Страшась за дорогу твою одинокую,
Последнюю кровь я отдать бы готов,
Лишь был бы твой жребий не столько суров ―
В часы трудовые и в полночь угрюмую
Черты дорогие зову я и думаю:
«О слава! нет правды в решеньях твоих,
Ты только красивых целуешь и злых.
Но если бы я был судьей над вселенною,
Тебя я короной венчал бы нетленною,
Тебя б на вершины бессмертья вознес,
О сердце прекрасное, полное слез!..»
1891
Акатуй