В день черный юности кичливой
Мне детства дней лазурных жаль!
Не голос матери пугливой
Мою баюкает печаль.
Она растет, темна, как море
Под налетевшею грозой,
И часто в непосильном споре
Я никну буйной головой.
Лежу как труп ― немой, бессильный…
И сон очей не освежит ―
Какой-то демон замогильный
Меня, убитого, казнит:
Глазам закрытым раскрывает
Страницы, полные стыда,
С усмешкой злобной обнажает
За годом годы без следа.
Я ― как преступник безответный,
Он ― как бичующий пророк…
Но есть один в душе заветный,
Святой и чистый уголок!
И часто в миг, когда, облитый
Нездешним холодом и тьмой,
С душой приниженной, убитой,
Стою над бездной роковой,
И нет о жизни сожаленья,
И слез в очах недостает, ―
Вдруг благодатный луч спасенья
Из мрака дальних лет блеснет…
И снова я ― дитя!.. Безбрежна
Кругом полей родимых даль,
И голос матери так нежно
Мою баюкает печаль.
1885
Мне детства дней лазурных жаль!
Не голос матери пугливой
Мою баюкает печаль.
Она растет, темна, как море
Под налетевшею грозой,
И часто в непосильном споре
Я никну буйной головой.
Лежу как труп ― немой, бессильный…
И сон очей не освежит ―
Какой-то демон замогильный
Меня, убитого, казнит:
Глазам закрытым раскрывает
Страницы, полные стыда,
С усмешкой злобной обнажает
За годом годы без следа.
Я ― как преступник безответный,
Он ― как бичующий пророк…
Но есть один в душе заветный,
Святой и чистый уголок!
И часто в миг, когда, облитый
Нездешним холодом и тьмой,
С душой приниженной, убитой,
Стою над бездной роковой,
И нет о жизни сожаленья,
И слез в очах недостает, ―
Вдруг благодатный луч спасенья
Из мрака дальних лет блеснет…
И снова я ― дитя!.. Безбрежна
Кругом полей родимых даль,
И голос матери так нежно
Мою баюкает печаль.
1885