Гармонист изольется, рыдая,
А как глянет: ― Давай! Разгуляй!
― Прощевайте и вы, дорогая.
― Луг-душа, навсегда прощевай!
― Вы, изменщицы ― синие дали. ―
Сам заплакал: душа говори.
Стихло все ― кабаки замолчали,
Опрокинулись в ночь фонари.
Все замолкло: ни звука, ни лая.
И ― как стертую злую суму ―
Свою жизнь эти люди, шатаясь,
Понесли в бездорожную тьму.
Только там, где, у камня ночуя,
На гармони обвисла рука,
То заплачет, то вновь затанцует
Прощелыга ― раздоль и тоска.
1925