Дорогая, вытри слезу полой,
Ободрись и порозовей:
Я не стал связистом, не стал урлой,
У меня полный рот червей.
Ты всю жизнь проплелась за мной по пятам,
Но теперь с меня не взыщи –
Я закрыл глаза и проснулся там,
Где кипят кухаркины щи.
Оголтелый угар трудового дня
Восходил, клубясь, к потолку,
И небритый чин, оглядев меня,
Отцедил: «Какого полку?»
(Словно кто-то настырный собрал назло
Все то, от чего меня здесь трясло:
Отставную шушеру, мелкий бздёх,
Виртуозов хлопать дверьми,
Хоровое пенье с семи до трёх
И сопенье с трёх до семи.)
Но когда обвыкли глаза и смрад
Перестал докучать чутью,
То в оскале кого-то из поварят
Я узнал улыбку твою,
И чем дольше я здесь обретаюсь, тем
Ясней становится мне:
Как порой на воду ложится тень
Субмарины, спящей на дне,
Так и все, что прельстительно в жизни нам
(Поцелуи, закат, кино), –
Только отсвет картин, которые там,
Под землёю, узреть дано.
И когда у вас пух летит с тополей
Или солнце в проёме штор,
Это мы гогочем, кричим «Долей» –
Но изнанка узора подчас милей
Глазу, чем сам узор.
1998-2001