Зенкевич М. А.
Берлин перед войной

Студент, увязнувший с ногами в парте,
И даже шуцман в каске на посту, ―
Все чувствуют: медовым стал Тиргартен,
И липы желтой резедой цветут.

За взводом взвод идет, за ротой рота,
И визгом воздух липовый прожег,
Стрельнувши в Бранденбургские ворота,
Автомобиля кайзера рожок.

И женщины, ― их больше налетело,
Чем в мае бражников у фонарей,
Дробить в стекле порхающее тело,
Пыльцу осыпать с крыльев поскорей.

И часто вечером я шел усталый
Куда-нибудь к окраинам в локаль,
В рабочие и дымные кварталы,
Чтоб в душу влить речей живую сталь.

И помню ― перед университетом,
Отпрепарирован, от мозга пуст
И больше несмущаем майским цветом,
Стоял забытый, запыленный бюст.

Обточен, точно черный шар для кегель,
И в полированный отлит металл,
Передо мной в пустынном сквере Гегель
Покатой лысой бронзою сиял.

Как некогда Станкевич или Герцен,
Склониться перед ним я был готов,
Как будто бы во мне забилось сердце
Тридцатых и сороковых годов.

О, гений Пруссии, чья мысль питала
Из черепного голого сосца
Кудлатого и львиного юнца
Для логики железной «Капитала»!

1914