Узень уже иссяк,
И скоро сменит пласт налипшей туши
Пшеницы золото на солончак.
В ушах звенят, как травяные гусли,
Кующий скрежет, лязг и писк, и свист,
И видно мне, как жирен в хлебе суслик,
Как ястреб в небе плавен и когтист,
А дальше гнезда вьет чума в улусах,
Густеет солью мертвая вода.
И от слепней и оводов в укусах
Под гулким зудом бесятся стада.
А там и Каспий пенит синьку вала…
Я, как Узень и Малый, и Большой,
По плавням в камышах дробясь устало,
До моря моего спалюсь душой!
И скоро сменит пласт налипшей туши
Пшеницы золото на солончак.
В ушах звенят, как травяные гусли,
Кующий скрежет, лязг и писк, и свист,
И видно мне, как жирен в хлебе суслик,
Как ястреб в небе плавен и когтист,
А дальше гнезда вьет чума в улусах,
Густеет солью мертвая вода.
И от слепней и оводов в укусах
Под гулким зудом бесятся стада.
А там и Каспий пенит синьку вала…
Я, как Узень и Малый, и Большой,
По плавням в камышах дробясь устало,
До моря моего спалюсь душой!
