Одни ― двуногое, пасущееся стадо,
Без дум, надежд и грез, которых людям надо.
Не зная ни тоски, ни порываний ввысь,
Они как бы в грязи для грязи родились.
Так сеть животные, которым воспретила
Природа подымать к небесным высям рыла.
Другие ― до того чуждаются земли,
Что в мир неведомый из нашего ушли.
Когда их над землей, как духов, носят крылья,
Они, с своих высот, из рога изобилья
Нам сыплют песенок летучие листки.
И ропщем мы: «Зачем, рассудку вопреки,
Нам эти пряности и эти карамели,
Меж тем как досыта и хлеба мы не ели?»
Итак ― две крайности. Когда одна из двух
Иль обе вместе наш пленять желают слух ―
Та хрюканьем свиным, а эта птичьей песней, ―
Решить я не берусь, из них что́ интересней ―
Лишь люд бы людом был! Вот отповедь моя!
А птицей и свиньей… уж птица и свинья.
1896
Ильиновка
Без дум, надежд и грез, которых людям надо.
Не зная ни тоски, ни порываний ввысь,
Они как бы в грязи для грязи родились.
Так сеть животные, которым воспретила
Природа подымать к небесным высям рыла.
Другие ― до того чуждаются земли,
Что в мир неведомый из нашего ушли.
Когда их над землей, как духов, носят крылья,
Они, с своих высот, из рога изобилья
Нам сыплют песенок летучие листки.
И ропщем мы: «Зачем, рассудку вопреки,
Нам эти пряности и эти карамели,
Меж тем как досыта и хлеба мы не ели?»
Итак ― две крайности. Когда одна из двух
Иль обе вместе наш пленять желают слух ―
Та хрюканьем свиным, а эта птичьей песней, ―
Решить я не берусь, из них что́ интересней ―
Лишь люд бы людом был! Вот отповедь моя!
А птицей и свиньей… уж птица и свинья.
1896
Ильиновка