Жуковский В. А.
«От вашего величества давно…»

От вашего величества давно
Я высочайшее имею повеленье ―
О Павловской луне представить донесенье.
Спеша исполнить то, что мне повелено,
И надлежащее окончив обозренье,
Я всеподданнейше теперь имею честь
Стихами вашему величеству донесть
О том, что прозой скудной
Описывать и совестно и трудно.

С послушной музою, с усердною мечтой
По берегам Славянки я скитался,
И ночью за луной
Присматривать старался;
Но с горем должен я признаться, что луна
Лишь для небес теперь сияет красотою!
Знать, исключительно желает быть она
Небесною, а не земной луною;
Иль солнце, может быть, в досаде, что для нас
Она пленительней своей красой заемной,
Чем пышный блеск его, столь тягостный для глаз,
Преобратило ночь в прозрачную из темной,
Дабы чрез то лишить всей яркости луну.
Изгнанница луна теперь на вышину
Восходит нехотя, одним звездам блистает,
И, величаяся прозрачностью ночей,
Неблагодарная земля ея лучей
Совсем не замечает;
Едва, едва при них от сосен и дубов
Ложатся на траву сомнительные тени;
Едва трепещет блеск на зелени лугов,
Едва сквозь зыбкие, решетчатые сени
Прозрачным сумраком наполненных лесов
Печальный полусвет неверно проникает,
Едва туманит он верхи густых древес;
И словом, жить луне мешает
Ревнивый свет ночных небес!
Не изменили ей одни лишь только воды;
В них отражается по-прежнему она:
То полумесяцем всходя на тихи своды;
То пламенным щитом катясь, окружена
Разорванными облаками;
То одинокая, то с яркими звездами;
По-прежнему она ― то в зеркале реки
Недвижима сияет,
И в ней нагбенный лес, прибрежны челноки
И тихо шепчущий тростник изображает;
То вдруг, когда порхнет над спящею волной
Пролетный ветерок, с волною затрепещет,
И воды огненной подернет чешуей,
Иль ярко в них блеснет излучистой змеей,
Иль раздробленная заблещет!
Короче: на водах пленительна она,
А на земле как будто не луна,
И солнце гордое, затмив ее собою,
Тирански властвует и небом и землею.
Но как ни жаль луны, а надобно отдать
И солнцу справедливость!
Не безрассудная хвастливость
И не надменное желание блистать
Теченьем пылкого светила управляют:
Прямым достоинством оно
На небесах воцарено, ―
Его лучи палят, но вместе и пленяют.
Свидетелем тому сама Славянка нам;
И если вашего величества желанье
Исполнить я не мог, представив описанье
Прекрасной Павловской луны, то смею вам
О солнце Павловском прекрасном
В изображенье беспристрастном
Стихами верными донесть!
Оно приветливо (за то ему и честь!)
К приятной Павловской природе.
Я здесь его видал и в пламенном восходе,
И на полдневной вышине,
И в светозарной тишине
Великолепного с лазури снисхожденья.
Какие пышные творит оно явленья
На очарованных Славянки берегах!
Но величавое в младых лучах рассвета
И неприступное в полуденных лучах,
В спокойном вечере оно с душой поэта
Красноречивей говорит.
Сколь милы в Павловске вечерние картины!
Люблю, когда закат безоблачный горит;
Пылая, зыблются древесные вершины,
И ярким заревом осыпанный дворец,
Глядясь с полугоры в водах, покрытых тенью,
Мрачится медленно, и купол, как венец,
Над потемневшею дерев окрестных сенью
Заката пламенем сияет в вышине
И вместе с пламенем заката угасает.
Люблю смотреть, когда дерновый скат в огне
И сеть багряная во мраке лип сияет;
Когда на падший храм, прорезав ткань листов,
Лучи бросаются златыми полосами,
Горят на белизне разрушенных столпов,
И пеной огненной с кипящими волнами
По камням прядают и гаснут на лету.
Разнообразнее становятся картины,
Когда идем рекой вдоль Красныя долины,
Так названной за красоту.
То рощей молодой веселые осины
Столпились на брегу, и легкие листы,
Завесой редкою задернув солнце, блещут
И неколеблемы трепещут;
То воду зеленят прибрежные кусты,
И пламень запада, сквозь чащу их прорвавшись,
В их лиственной сети сверкает из реки;
То ива, разметавшись
И ветви дряхлые оперши на клюки,
Поток завесила своей обширной сенью;
То одинокий вяз с холма через реку
Огромною перетянулся тенью;
То, парус свой отдав на волю ветерку,
Между зелеными брегами
Плывет сияющий челнок,
Куда несет его поток
Одушевленными волнами,
И воздух флагом шевелит,
И рядом тень его бежит,
И струйка следом за кормою
Блестящей тянется змеею;
Там светится в кустах полусокрытый храм,
И тень младых берез, решеткой по стенам
Раскинувшись, чернеет;
А там у башни мост, отважною дугой
Реку перескочив, на зыби вод белеет.
Но место есть ― туда вечернею порой
Приходишь следом за мечтой
Влеком неволей сладкой;
Порхает там украдкой
С листочка на листок
Вечерний ветерок.
Там тихо волны плещут,
И трепетные блещут
Сквозь тень лучи небес;
Там что-то есть живое,
Там что-то неземное
За тайну занавес,
Невидимой рукою
Опущенных, манит:
Над юной сей главою
Пророчески горит
Звезда огнем заката;
А жизнь сия крылата,
Молящая в слезах
Невнемлющую младость,
А тихой веры сладость
В сих пламенных очах,
И вечера молчанье,
И мирное сиянье
Сих гаснущих небес
С задумчивою тенью
Недвижимых древес…
Как все воображенью
Здесь душу придает!
Ей слышится полет
Недвижимых прелестных ―
Одних уже небесных,
Других еще земных;
И блага лет младых,
И поздних лет утраты,
Товарищи крылаты ―
В бывалой красоте
Слетаются к мечте!

Но чувствую, что я забылся,
И что мой вашему величеству отчет
Из описания в поэму превратился;
Напомнить смею вам: о солнце речь идет,
Итак, немудрено, что мысль им разогрета,
Что пламенный предмет воспламенил поэта.
Меня еще картина ждет:
Сей павильон уединенный,
Мечте безмолвной посвященный,
Столь милый именем своим. ―
Как он приманчив красотою,
Когда вечернею порою
Долина блещет перед ним!
Когда багряными водами,
Равна с отлогими брегами,
Сверкает тихая река,
Прибрежный бархат тростника
На солнце ярко отливает,
И, приливая, опеняет
Его веселая волна,
И в лоне вод лазурь видна,
И по лазури тихо рея,
То загораясь, то бледнея,
Как дым, вечерни облака
Минуту на небе играют!
Играя с неба улетают
За дуновеньем ветерка.
Здесь милы вечера картины!
В конце раздавшейся долины,
Сквозь пламень запада, село
Глядится в зыбкое стекло
Реки, извившейся дугою;
Там челн, качаемый волною
У брега в чаще тростника,
Мелькает с тенью рыбака;
Там, на дороге, воз скрипучий,
Передвигаяся, пылит;
Там, над рекою, мост зыбучий;
А здесь, под сводами ракит,
Каскад дымится и шумит,
Разбрызнув млечной пеной воды!
Приятно здесь в вечерний час
Подслушивать последний глас
Полузаснувшия природы,
Когда шептанье ветерка,
Иль звучный рог издалека,
Иль говор птиц, иль шум от стада
Перезываются порой
С унылым шумом водопада;
Приятно об руку с мечтой
Здесь, на площадке павильона,
Прохладой вечера дышать
И солнце взором провожать
В его нисходе с небосклона,
Когда безоблачно оно!
Пред ним полнеба зажжено,
Земля в лучах благоухает,
И мнится, ангел отверзает
Ему спокойствия чертог;
Оно, взглянув, как светлый Бог,
На тихое уединенье
Им покидаемых небес,
Последнее благословенье
Из-за таинственных завес
Им, исчезая, посылает,
И долго сладостно сияет
Воспоминанием святым
Его, оставленная им
В залог возврата багряница…
Не благотворная ль царица
Тогда является мечте?
Ты видишь день ее прекрасной,
Всходящий прелестию ясной
И заходящий в красоте!
Его веселие встречает,
Его надежда провожает,
И провожающая ждет,
Что он по-прежнему взойдет
Для уповающих усладой,
Для сирых верною отрадой,
Для всех приветной красотой;
И все с молитвою одной:
Не изменяйся, день прекрасный!
Будь долго радостью очес
И, вечно тихий, вечно ясный,
Не покидай родных небес!