Учителя русского и литературы, рассказывая о «Гранатовом браслете» Александра Куприна, поколениями сюсюкали над «бедным телеграфистом», высокопарно рассуждая о вечной любви мелкого чиновника к недоступной аристократке. А ведь Куприн написал вовсе не сентиментальную мелодраму о неравной любви, а настоящую космогоническую трагедию, где за обыденной историей рокового подарка прячется древнейший мифологический сюжет — столкновение хаоса и космоса, смерти и рождения, великого чувства и пошлого мира.
От шторма к безмятежности: космический пролог
Космогонический характер повествования задан с первых же строк. Северное побережье Черного моря накрывают апокалиптические погоды. Стихия ревет «точно бешеный бык», мир погружается в хаос, и даже рыбаки гибнут в неукротимом море. Природа разгулялась «в середине августа, перед рождением молодого месяца», — время перехода, когда умирает старый цикл и рождается новый.
Картина первобытного хаоса резко сменяется благостным сентябрьским затишьем: «Сразу наступили тихие безоблачные дни, такие ясные, солнечные и теплые, каких не было даже в июле». Смерть никуда не уходит, но теперь она предстает в умиротворенной форме осеннего увядания: «Успокоившиеся деревья бесшумно и покорно роняли желтые листья».
Куприн выстраивает экспозицию «Гранатового браслета» как музыкальное противопоставление двух начал — хаотичной какофонии и космической гармонии. Такая структура предвещает финал с бетховенской сонатой, завершающей произведение. Да и вся композиция повести следует принципам сонатной формы: вначале экспозиция с контрастными темами (буря и затишье), затем разработка (линия Желткова), реприза с возвращением к исходным мотивам и кульминация с звучанием сонаты Бетховена.
Бетховенская соната становится таким образом не просто фоном, а голосом самого Желткова, преодолевшего смерть. Звуки музыки транслируют слова молитвы, которые произносил перед смертью герой: «Да святится имя Твое». В этом финальном аккорде соединяются все линии повести — любовь и смерть, жертвенность и вечность, космический порядок и человеческая трагедия.
Герой в пиджаке чиновника
Желтков — самый неоднозначный персонаж повести. На первый взгляд — жалкий, нелепый человек со «смешной фамилией», маленький чиновник, влюбленный в недосягаемую княгиню. Но в мифопоэтическом пространстве он вырастает до фигуры поистине мистической.
Ему около тридцати пяти — возраст Христа. У него «нежное девичье лицо» и «детский подбородок с ямочкой посередине» — черты, указывающие на андрогинность, на его принадлежность иному, не вполне человеческому миру.
Желтков существует вне социальных условностей, вне религиозных рамок (православный, но отдающий браслет с просьбой повесить его на католическую икону), вне обычных человеческих интересов: «меня не интересует в жизни ничто: ни политика, ни наука, ни философия, ни забота о будущем счастье людей». Его любовь зародилась восемь лет назад — число, символизирующее бесконечность вселенной, выводящее чувство героя за пределы обычного человеческого времени.
Интересно и говорящее имя героя. В мифопоэтическом прочтении Желтков — от «желтка», срединной части яйца, что в мифологическом контексте отсылает к космогоническим представлениям о рождении мира. Его фамилия обретает сакральный смысл, намекая на изначальную энергию жизни и творения.
Княгиня Вера: от холода к прозрению
Холодная, сдержанная княгиня Вера с «прохладными губами» проходит путь от раздражения и непонимания до прозрения. Она — единственная из светского круга, способная к внутреннему преображению, и единственная, кто может увидеть в «истории» Желткова нечто большее, чем повод для насмешек.
Гранатовый браслет становится для нее магическим предметом-медиатором между мирами. Согласно преданию, он «имеет свойство сообщать дар предвидения носящим его женщинам» — и действительно, Вера предчувствует самоубийство Желткова, интуитивно находит газету с сообщением о его смерти, безошибочно понимает, что пианистка сыграет именно ту сонату Бетховена.
Прощание с мертвым Желтковым становится их первой настоящей встречей. Вера видит на его лице выражение, подобное тому, что было на посмертных масках «великих страдальцев — Пушкина и Наполеона». Это прямая отсылка к знаменитому описанию мертвого Пушкина в письме Жуковского: «…какая-то глубокая, удивительная мысль на нем развивалась, что-то похожее на видение, на какое-то полное, глубокое, удовольствованное знание».
Само имя «Вера» с точки зрения сравнительного языкознания связано со словами «рогатый скот» (объект поклонения, к которому обращались с молитвой) и «дерево». В мифопоэтическом контексте эти значения раскрываются особенно ярко: у древних египтян и греков небо персонифицировалось в образе коровы (египетская Нут, Исида с рогами, «волоокая Гера»).
Таким образом, Вера предстает как богиня, что подтверждается молитвой Желткова: «Да святится имя твое». Связь с деревом через этимологию имени соотносит героиню с природой и циклом возрождения.
Два плана повествования: реальность и метафизика
Действие «Гранатового браслета» происходит в двух планах: реальном, где героев разлучает смерть, и метафизическом, где они соединяются навечно. Реальный план — это линейная история безнадежной любви телеграфиста к княгине. Метафизический план — это мифологическое пространство, где любовь Желткова и Веры обретает космические масштабы.
Желтков умирает физически, но пробуждает к духовной жизни Веру. Ей открывается то, что прежде было недоступно — та «большая любовь, которая повторяется раз в тысячу лет». Герои любят друг друга «только одно мгновение, но навеки» — и это «навеки» относится именно к метафизическому, мифологическому пласту произведения.
Переломный момент произведения — сцена в квартире умершего Желткова, когда княгиня понимает: «та любовь, о которой мечтает каждая женщина, прошла мимо нее». Именно в этот момент Вера переходит из одного плана в другой, из мира реальности в мир мифа, где действуют иные законы и где возможно вечное соединение душ.
Генерал Аносов: хранитель мифа
Ключевую роль в мифопоэтическом строе произведения играет генерал Аносов — фигура, внешне принадлежащая земному миру, но наделенная чертами древнего жреца, хранителя мудрости. Глухота Аносова — не физический недостаток, а знак его принадлежности к иному миру, как слепота древних провидцев.
«Тучный, высокий, серебряный старец» с «величественной головой» напоминает архаичного рассказчика — своего рода русского Гомера. Его встречают «точно архиерея». Даже манера повествования генерала особая: «Точно он рассказывал по какому-то милому, древнему стереотипу». Это не просто старик с богатым жизненным опытом, а носитель архетипической мудрости.
Именно Аносов произносит ключевую для понимания повести фразу: «Любовь должна быть трагедией. Величайшей тайной в мире!» Он же вспоминает слова из «Песни Песней»: «сильна, как смерть, любовь». В его устах истории из жизни превращаются в притчи, а реальные события обретают статус мифа.
Символика граната: возрождение через смерть
Гранатовый браслет в повести Куприна становится не просто подарком, а сакральным объектом, связующим два мира. В древнегреческой традиции гранат выступал символом супружества и смерти, без которой немыслимы плодородие и возрождение. Неслучайно гранат был атрибутом великих богинь растительности Деметры и Персефоны.
Особенно важен здесь миф о Персефоне, вкусившей гранатовые зерна в царстве Аида и потому обреченной возвращаться в подземный мир. Этот сюжет явственно проступает через канву повести Куприна: Вера, подобно Персефоне, соприкасается с миром мертвых через дар Желткова.
Куприн точен в деталях: браслет содержит «пять прекрасных гранатов-кабошонов, окружающих странный маленький зеленый камешек». В символике чисел пять — знак брачного союза, гармонии и совершенства, а единица (один зеленый камень) — символ вертикально стоящего человека, силы, энергии, души, любви. На уровне числовой символики герои связаны: «пять» соотносится с «верить» и с серединой, что перекликается с желтком как срединной частью яйца.
Круглая форма браслета символизирует кольцо — знак брачного союза. Таким образом, через гранатовый браслет Желтков и Вера соединяются на метафизическом уровне, что невозможно в мире реальном. И так смерть героя становится не концом, а началом его вечного союза с возлюбленной…
