Надевать он стал пальто — говорят ему: «Не то!»

Еще лет 30 назад Александр Иванович Герцен был известен, прежде всего, тем, что его разбудили декабристы, и он развернул революционную агитацию. А уже потом Герцена вспоминали и вспоминают, правда уже не так часто, как автора неподъемной мемуарной хроники «Былое и думы», первого в России социально-психологического романа «Кто виноват?» и, как бы сказали сегодня, блогерского расследования «Сорока-воровка». Да и вообще Герцен — это первый русский блогер, последовательно доводивший звоном своего «Колокола» то до зубовного скрежета, то до мигреней сначала Николая I, а затем и Александра II. Знай наших!

Но были у Александра Ивановича в его бурной деятельности и промахи. К числу неочевидных отнесем… пальто. При чем же здесь вдруг пальто? Хотя #наулицезима , и пальто как минимум не помешает. 

Если бы «Былое и думы» публиковались бы в России во время их написания, как в Европе, или хотя бы после смерти Герцена в 1870 году, не исключено, что слово «пальто» сменило бы средний род на мужской.

Как так?

Слово «пальто» заимствовано из французского языка, в котором le paletot появилось еще в XIV веке как заимствование из среднеанглийского (paltok — «разновидность куртки»). Так люди низкого происхождения называли вообще любую одежду длиннее пиджака, надеваемую поверх основного костюма. При этом le paletot, как ясно по артиклю, слово как раз мужского рода.

Однако под «пальто» в России XVIII — XIX вв. изначально понимали вовсе не разновидность верхней одежды, тем более для низкого люда, а сюртук или даже мужское домашнее платье для более приличных господ. Слово «платье» как родовое, возможно, и повлияло на род слова «пальто»:

Райский одет был в домашнее серенькое пальто, сидел с ногами на диване. Иван Иванович был, напротив, в черном фраке.

Шея крылась тоже под бородой, а все остальное туловище, точно в мешок, было завернуто в широкое, складками висевшее пальто, из-под которого выглядывали полы другого пальто или сюртука, покрытые пятнами масляных красок. На ногах была какая-то мягко шаркавшая при походке обувь, шляпа истертая, с лоском, с покривившимся боком.

Борису не спалось, и он, в легком утреннем пальто, вышел в сад, хотел было догнать Марка, но увидел его уже далеко идущего низом по волжскому прибрежью.

(И. А. Гончаров «Обрыв»).

Существовало даже производное существительное «пальтошник» в нескольких значениях: «человек, одетый по-домашнему», «портной» и даже «вор». Другое значение слова «пальто»  — «вид верхней одежды» — тоже сохранилось, под ним понимали тоже что-то вроде сюртука или плаща, но теплого. У того же Гончарова находим:

Между тем отыскал портного и торопил сшить теплое пальто, жилет и купил одеяло.

Девушка принесла за ней теплое пальто, шляпку и ботинки на толстой подошве.

(И. А. Гончаров «Обрыв»)

У «европейца поневоле» Герцена «пальто» — тоже нечто среднее между «сюртуком» и «теплой верхней одеждой». Но многолетняя эмиграция давала о себе знать: выбирая род для слова «пальто», Герцен ориентировался более на французский язык, нежели на реалии русского быта. К тому же в Англии середины XIX века, где автор «Былого и дум» жил и трудился до 1865 года, слово «пальто» как раз переживало возрождение путем обратного заимствования из французского:

Он носил тогда длинные волосы и какого-то особенного покроя синий берлинский пальто с бархатными отворотами и суконными застежками. (А. И. Герцен «Былое и думы». Часть IV).

Путешествие наше началось с того, что в Берне я забыл на почтовом дворе свою шинель; так как на мне был теплый пальто и теплые калоши, то я и не воротился за ней. (А. И. Герцен «Былое и думы». Часть V).

На нем был потертый пальто, на который бы никто не обратил внимания, но дорожный картуз и большой  дорожный  шарф, обмотанный круг шеи, невольно остановили бы на себе глаза в Москве, в Париже, в Неаполе.  <…>

— У меня ничего нет, я не могу вознаградить ваш труд… ничем, кроме
моей благодарности… Хотел бы я вам по крайней мере оставить что-нибудь на память, да ничего у меня нет, что б я мог вам предложить. Разве мой пальто? (А. И. Герцен «Былое и думы». Часть VI).

А если серьезно, повлиял бы Герцен на род слова «пальто» в современном русском языке или нет — неизвестно. Тем более что слово «пальто» в «Былом и думах» время от времени меняет свой род со среднего на мужской, и наоборот, при том, что речь явно идет об одном и том же виде одежды:

Летом он еще мог бродить по полям, работать в саду; но зимой оставалось надеть знаменитый плащ или верблюжьего цвета шероховатое пальто и идти из-под Сокольников к нам на Арбат или на Никитскую. (А. И. Герцен «Былое и думы». Часть IV).

— Вы не знаете их? — спросил он меня.
— Нет, но, если я не ошибаюсь, это Ной или Лот, прогуливающийся с
Адамом, который, вместо фиговых листьев, надел не по мерке сшитое пальто.
— Это Струве и Гейнцен, — ответил он, смеясь. — Хотите познакомиться?
— Очень.
(А. И. Герцен «Былое и думы». Часть V).

Стремоухов приходил к нам прощаться. Мы его совсем снарядили: я ему дал теплое пальто. (А. И. Герцен «Былое и думы». Часть VI).

Однако русский язык устроен так, что большинство слов, оканчивающиеся на -О- и -Е-, если не относятся, то тяготеют к среднему роду: вспомним хотя бы неохотный и несмелый каминг-аут слова «кофе». Да и слово «метро» до середины XX века тоже было мужского рода. Вот и «пальто», «кашне», «кино» и большинство других неодушевленных существительных иноязычного происхождения мало-помалу «перетекают» в сторону среднего рода. 

Возможен ли обратный процесс? Зависит от того, как будет развиваться язык.

Learnoff в: Одноклассниках, ВКонтакте, Telegram, ЯндексДзен