Мнение редактора Learnoff
Я всегда с пиететом относилась к творчеству, деятельности и политической позиции Дмитрия Львовича Быкова. Поддерживала и не поддерживала, соглашалась и не соглашалась, но неизменное уважение присутствовало всегда.
Насколько сильным и искренним было это уважение, настолько же разрушительным оказалось разочарование. Больше ничего. Уже ничего…
Едва ли можно назвать профессиональным публицистом и особенно литературным критиком человека, произнесшего следующую тираду (@ЖЗЛ с Дмитрием Быковым / Программа «2022» // «Живой гвоздь» 25.03.22):
Русская и украинская культура не оппоненты, но они очень разные. Нужно это понимать. Если критический реализм лежит в основе русского литературного метода, то украинская проза всегда имела в своей основе миф, начиная с Гоголя. Миф немецкий романтический и, конечно, фольклорный.
И, конечно, такие фильмы как параджановские «Тени забытых предков» с его мифопоэтическим пафосом они резко очень отличаются от того, что делалось шестидесятниками в России.
И, конечно, украинская поэзия с ее пафосом скорби, Я вот про Василия Стуса написал в «Дилетанте». Стус — именно поэт скорбный, поэт вечного недовольства человеческой природой, ее несовершенством. Этого пафоса и самоупоения, которого столько было у российских шестидесятников, в Украине не было никогда. Достаточно почитать трагическую любовную лирику Лины Костенко.
Мне кажется, что пафос трагедии, которого было много у Бажана, например, которого было много у Николая Ушакова, он в Украине всегда был как-то по-особому ощутим, и вот этого трагического экзистенциального пафоса, вопрошения о смысле мне у российских шестидесятников не хватает. Они были поверхностны, конечно.
Нужно это понимать?
Нет, я не понимаю, как рассматривать творчество Достоевского, Лескова, Андреева, Есенина и Булгакова без учета мифо-фольклорного контекста.
Нет, я не понимаю, где «Иваново детство» и «Андрей Рублев» Андрея Тарковского, друга и в чем-то даже учителя Параджанова.
И я особенно не понимаю, как российские шестидесятники, написавшие «Бабий Яр», «Реквием» и «Путешествие в памяти», вдруг стали поверхностными.
А стихи украинских поэтов-шестидесятников напомнили мне «Отплытие на остров Цитеру» Георгия Иванова. Если вы понимаете, о чем я…
Александра Натальчук
Нормально
Прочитал пару романов этого господина. Читается легко, на следующий день забывается — беллетристика, а не литература. Думал, может, он литературовед хороший, скачал его лекции, чтобы слушать в автомобиле. Слушать невозможно — сплошная «вода». Такое впечатление, что автор наслаждается собственным голосом, а на содержание ему наплевать.
Быков таки романтизирует всё.
Но он эссеист, а это заведомое преломление всего в призме собственных симпатий, часто на личной почве.
Если смотреть в корень, то наше всё в самом деле Пушкин — всемирно отзывчивый, не отгороженный от мировой культуры, очень чувствовавший сложность мира и человека.
Нам с ним повезло.
Что он именно такой.
И он никакой не критический реалист. Впрочем, Толстой, Достоевский и Чехов — тоже. Вообще термин из старого чулана.
А Гоголь украинец, но не украинский писатель, и ничего подобного Гоголю больше нет. Хотя влияние его сильно. Причём на русских, а не на украинских писателей.
И Параджанов не украинский режиссёр — взял то, что ему оказалось близко, густую живописную и загадочную пра-этнику. Он и позже это делал на совсем не на украинской почве. На армянской.
В украинской культуре в основе не Гоголь, а Шевченко.
Гениальный крестьянин (лучший украинский язык, самый ладный, звучный, выразительный и органичный — до сих пор у него).
С вечной темой обид, жалоб, ламентаций. Мифа там как раз мало. Сельские тяготы (доля моя, доля) или сельская идиллия (садок вишнэвый биля хаты).
От этого всё и пошло. Доля моя, доля. Обидели, ох. И т.д.
И до сих пор так.
ну, во первых, чё такое «лернофф» ?
Во вторых — а что Быков сказал не так ? И почему шестидесятники не могли быть поверхностными ? Они и так копнули в реализм максимально глубоко, так как никто до них не копал по самым разным причинам — и не только по политическим, но и по причине невозможно абстрагироваться от контекста настолько, чтобы дать глубокую объективную картину действительности.
По уму, идеальным шестидесятником мог бы стать человек, переживший то время в молодом возрасте, но начавший писать не позже 60ти, либо тот, у кого отец или другой старший родственник к тому же времени сохранил способность объективно оценивать происходившее. Но когда пишешь по горячим следам очень трудно создать точную «глубокую» картину.