Ещё блеснёт, теряя осторожность,
за воздух зацепившийся крючок ―
случайность, а не новая возможность;
не уязвит, она уже не в счёт.
Ещё природы вечная одышка
надеется, что я её прочту.
Но чем наполнить слух,/ когда себя не слышно,
и нужно верить каждому клочку.
И не дыра, не слуховая яма,
где гул из сердцевины вещества
идёт, а под него как одеяло
ложится неприглядная трава.
В те области, откуда он возник,
ненадолго и мы себя поместим,
послушно продвигаясь в ту из них,
где только шум и шорох, или крик,
а голос человека неуместен.