VI
Смех без причины… ― знаем, знаем!
По усилению зрачков
вновь пациент сдавал экзамен,
ему поставили зачёт.
Вот было как: врач кажет палец,
издалека, потом вблизи.
― Что видите? ― на палец пялясь,
ответом, ученик, блесни!
Ответчику вредит помеха,
но блеск молчанья объясним:
он задыхается от смеха,
и все хохочут вместе с ним.
Смеётся врач, смеются сёстры,
всех пуще ― зрящий мглу препон,
и утирает смеха слёзы
уборщица, забыв про пол.
Всеобщий смех, неждан-негадан,
утехой стал больничных стен.
В игре с пособием наглядным
учёный школьник преуспел.
Пусть возликует, множась, ширясь,
во дне, а день едва почат,
то ли печальных уст смешливость,
то ль уст смеющихся печаль.
Зрачок ещё гостит в Тбилиси ―
таков был пациента сон,
но снова к буквенной таблице
неграмотно подходит он.
Двоится результат проверки:
букв «эМ» и «Ша» велик размер,
но видит он, сомкнувши веки,
лишь букву «ять» и букву «еръ».
Врачи ― добры, я знаю: жаль им
того, кто въявь, а не во сне,
разглядывает с обожаньем
«фиту» и ― «ижицу» в конце.
В конце ― чего? С «азъ», «буки», «веди»
Фома не состоит в родстве ―
не тот, который Вия веки
разъял и был учён в бурсе.
Сколь были прозорливы хамы,
сказавши грамоте: ― Изыдь!
Так ― веселее рушить храмы
и осквернять не их язык.
Но некто есть, пригож, осанист,
глаз быстроумна синева,
хмель ― памятлив: для них остались
слова, не нужно словаря.
Кто он такой? Да уж не ты ли,
кто бедствует в чужом углу,
то плотничает, то бутылки
сбирает? Я тебя люблю.
Спасёшься ль, на войне ль погибнешь,
иль в шахте, ― едок, да не пошл
твой ум. Ты, может быть, один лишь
не втуне что-то ешь и пьёшь.
Сносились телогрейки ватность
и матушкина медь креста.
Речей моих витиеватость
лишь при тебе всегда проста.
Смех сякнет ― в пользу дел обычных,
отправлюсь вдоль его следов.
Но пятистопный ямб-любимчик
добавки клянчит двух слогов.
9 ― в ночь на 11 июля 2002 года