Элегия
Неясен облик твой ― и дымчата печаль
В начале выбора ― как ветер выбирает
Лишь те из крон, которые не жаль
Развеять по лесу, ― а прочие сгорают ―
Не чаяли остаться на корню,
Стволами сдержаны, ― и вот оно, горенье, ―
И грустного обряда не виню ―
Звучит и в нём своё благодаренье.
Орлом, подстреленным под тёмною звездой,
Слетает вечер ― нет, он упадает! ―
И поле, смутною темнея бороздой,
Смущенье пустоши так ясно понимает,
И птицы-странницы в заоблачье кричат,
Для сердца столько знача,
Где край покинутый как будто бы объят
Прохладой осеняющего плача.
Где сельский колокол, молчун и говорун,
И встрепенётся, и забьётся ―
И звёзд видение, сошедшее со струн,
По мановенью Ангела зажжётся,
Ты жив, так пристально внимая на земле
И стону зелени, и рощице безлистой,
И дому этому, забытому во мгле,
Во глуби памяти пречистой.
Не ведаю ― фонарь ли веки жжёт ―
Дожди гуртами по миру кочуют,
Моря гремят, и ласточки врачуют
Последний журавлиный перелёт, ―
А осень издавна в смятении теней
Играет судьбами, как листьями шальными,
Покуда всё же спрашивают имя,
Сдружившееся, кажется, и с ней.
1977