Я обменял свой жезл змеиный
На белый посох костяной.
В. Брюсов
Туманы, пропасти и гроты…
Как в воздух, поднимаюсь я:
Непобедимые высоты ―
И надо мной, и вкруг меня…
У ледяного края бездны
Перебегает дым сквозной:
Мгла стелется передо мной.
Ударился о жезл железный
Мой посох бедный костяной: ―
И кто-то, темный, из провала
Выходит, пересекши путь;
И острое скользнуло жало,
Как живоблещущая ртуть;
И взрывом дьявольского смеха
В раскаты бури снеговой
Ответствует громами эхо;
И ― катится над головой
Тяжеловесная лавина…
Но громовой, летящий ком
Оскаленным своим жерлом
Съедает мертвая стремнина.
И вот уж ― в пасти пропастей
Упали стоны урагана;
Скользнули на груди моей,
Свиваясь, лопасти тумана, ―
Над осветленной крутизной,
Затаяв ясными слезами…
И кто же?…/…. Брат передо мной
С ожесточенными очами
Склонился; и железный свой
Он поднял жезл над головой…
Так это ― ты?…
… Не изумленный,
Знакомый протянулся лик,
И жезл упал, не обагренный,
На звонкий, голубой ледник.
― «Зачем ты с ледяных окраин
Слетел, как кондор, месть тая, ―
Исподтишка… Зачем, как Каин,
Ты руку поднял на меня?
Как трепетанье коромысла,
Как разгоранье серебра, ―
Твои двусмысленные смыслы,
Твоя опасная игра!»
― «Мы горних искусов науку,
И марева пустынных скал
Проходим вместе» ― ты сказал…
Братоубийственную руку
Я радостно к груди прижал.
Твои исчисленные мысли
В туман расклоченный повисли,
Как грани горного ребра;
И ты, ― двуликий, ― свет и мгла, ―
На грани и добра, и зла.
Пусть шел ты от одной долины,
Я ― от другой (мой путь ― иной):
Над этой вечной крутизной
На посох бедный, костяной
Ты обменяешь жезл змеиный.
Нам с высей не сойти, о маг;
Идем: наш одинаков шаг….
Стоят серебряные цепи,
Подняв в закат свои огни;
Там ― ледяных великолепий
Оденем чистые брони?.
Поэт и брат, стезей порфирной ―
В снега, в ветра, ― скорей, ― туда ―
В зеркальные чертоги льда
И снегоблещущего фирна.
Бобровка
1909