Загородной дом
Желал иметь земли посредственной уделец,
Гдеб собственной я был деревнишки владелец,
Гдеб вечной близ двора источник вод бежал,
И небольшой с сторон лес все то окружал;
Но больше даровать богов судилось воле.
Доволен, и к тому я не желаю боле,
Как только, чтоб сей дар тобою был храним,
Меркурий! Чтоб всегда считался он моим,
Когда именье то я не стяжал алчбою,
Ни расточу его поступкой мотовскою,
Когда таких выгод безумно не прошу,
О естьлиб ближней край прешел в мою межу,
Которой в нашу пал против размеру дачу!
О естьлибы я клад найти имел удачу!
Как тот наемщик, кой сокровище обрел,
И с Геркулесовой руки разбогател;
Купивши землю ту наемну суммой сею;
Когда благодарю за то, что я имею.
В сей час тебя прошу я и молю весьма,
Чтоб тучен скот мой был, и все, кроме ума,
И чтоб, как ты обык, хранил меня всечасно.
И так я живучи в деревне безопасно,
Не знаю, что в моих приличней петь стихах,
Как сатиров, леса и злаки на полях.
От злости воздуха и ветров не робею,
И в осень развозя поклоны не колею;
Чрез погребальный торг прибытков не ищу,
В надежде, что себя чрез то обогащу.
Вспомочник в утренних трудах, к тебе взываю,
О Ян! И сих стихов начало посвящаю,
Кой избран лишь на то едино от богов,
Чтоб всякой от тебя начатки вел трудов.
Поверенным спешу стать в Риме я по друге,
Кой нудит, чтоб другой не помешал в услуге.
Хотя свирепой ветр, взвевая прах, орет,
Хоть лютая зима короткой день дает,
Но не льзя от того для друга отказаться.
Потом, как принужден в чем буду обязаться
И не-хотя в суде о деле хлопотать,
Судящихся толпу мне придет разгонять,
И поздо явльшихся к суду обидеть смело,
Когда предупрежду, и их испорчу дело.
Однак сердясь меня торопит глупой так,
Пустое затевать ты думаешь, дурак;
Не будет в том тебе ни мало затрудненья,
Лишь к Меценату ты прибегни без медленья,
И дело все ему подробно разскажи.
Мне лучше нет сего; не стану путать лжи.
Как только я к его пришел в Эсквилы дому,
Услуживать тому стал должен и другому;
Увидел вдруг сто дел еще перед собой.
Тот просит заступить, совет подать иной,
От Росция другой с поклоном ожидает,
Чтоб завтра в Путеал шел рано, умоляет,
И чтобы за него замолвил слово я.
Вдруг нужда общая с приказными моя
Велит, чтоб с ними там севодниж повидался.
Проси, чтоб Меценат под делом подписался,
Напросливый твердит приятель мне раз сто.
Отведаю, сказал. Коль хочешь, можешь то.
Со времени того семь лет преходит целых,
Как Меценат меня для шуток лишь веселых
Достойным своего быть дружества вменил,
И всюду для того с собой меня возил,
Чтоб скуку прогонял чрез разговор забавной:
Которой идет час? в боях Тракс Сиру равной;
Морозы по утрам жестокие стоят,
И щиплют, здравия которы не хранят.
Употребляли мы в беседе лишь безделки,
Не труся, что скользнут вон сквозь ушныя щелки.
Подвержен зависти всяк день и час я был:
Почтенной подлости дивясь, иной твердил;
И наш смотрел игор с ним вместе Рыцарь мнимой;
Играл на площади Фортуны сын любимой,
Свербящей Ненависть чесала так язык.
Промчался ли где слух, хоть мал, хотя велик,
Уж всякой в робости по перекресткам рыщет,
И новых вдруг вестей, встречаясь, всюду ищет:
Не слышал ли чего о Даках ты, дружок,
За тем что лучший в том ты должен быть знаток,
Имея к знатнейшим свободный доступ в домы?
Те вести, говорю, отнюдь мне не знакомы.
Не перьвое тебе смеяться над людьми;
Скажи нескрытно, друг, и не всегда глуми.
Пусть боги так меня карают, отвечаю,
Как естьли зная что я от тебя скрываю.
Где Цесарь обещал дать воинам поля?
Италияль, или Сицильская земля
Назначена для них, скажи друг, к межеванью?
Дивятся моему глубокому молчанью,
И особливо чтут за крепкаго меня,
Что я в незнании божусь, себя кленя.
Меж тем проходит день в пустом ни за полушку.
Когда увижу я любезну деревушку!
Когда веселу жизнь иметь удастся мне,
Книг древних в чтении, в забавах и во сне
Приятныя часы спокойно провождая,
И городских сует, мятущих мысль, не зная!
Дождусь ли я когда щастливой той поры,
Чтоб, позабыв совсем роскошные пиры,
Мог, Пифагоровой родней, бобом питаться
Иль овощем простым, но вкусным наслаждаться?
О ночи сладкия! О пиршества богов!
Чем сам с домашними доволен без трудов,
И слуг остатками безпечных насыщаю!
На волю пить гостям, как нравно, оставляю,
И у меня для них законов глупых нет,
Стаканом ли большим, иль чаркою кто пьет,
И в меру весел быть благоразумно тщится.
Никто о вотчинах чужих не суетится,
И о богатых тут домах не говорят,
Ни худоль, хорошоль умеет Леп плясать;
Но идет тихая беседа тут любезно
О том, что нужно, что знать умному полезно:
В богатстве ли людей блаженство состоит,
Иль в добродетели, кто прямо ону чтит?
И пользаль к дружеству нас больше привлекает,
Иль честной нрав к любви взаимной побуждает?
Прямое благо в чем должны мы познавать,
И что в нем надлежит за главное считать?
Меж тем, как богача Арелла хвалят, Цервий
Не даром сказывать стал бабью сказку перьвый.
Сошлися вместе две подруги меж собой,
И полевая мышь увидясь с городской,
Просила посетить свою убогу нору,
Где грубо жизнь вела сурову без разбору,
Натасканным в запас довольствуясь харчем:
Но что бы угодить спесивой гостье чем,
Без дальных к ней учтивств вдруг стала таровата,
И подчивала всем, чем ни была богата.
Довольно нанесла гороху и овса,
И винограду, кой раждали ей леса;
Оглоданных мослов ветчинных не жалела;
Чтоб ествы разныя приятней гостья ела.
Но гордым зубом та, охоча до сластей,
Прикусывала всех по малу овощей;
Хозяйка между тем сама мякину жостку
И вялу грызла рожь, и то жевала в чотку;
Подруге лучшею тщась пищей угодить,
Котора наконец ей стала говорить:
Как, кумушка, тебе такая жизнь угодна,
Что мычешь горе так, как сирота безродна,
Снося в глухих лесах пустынный всякий час?
Не лучшель меж людей жить дичи сто раз?
Поверь, сестрица мне, и следуй в путь за мною.
Коль всем животным смерть предписана судьбою,
И избежать ея не может ни одно,
Хотя великое, хоть малое оно;
То зная, сколь твой век на свете сем есть краткий,
В забавах провождай мирских житья остатки,
Доколе время есть пожить в покое нам.
Обрадовавшись тем безумная речам,
Не медля выползла лесная мышь из щели,
И обе прямо в путь бежать не укоснели,
Чтоб в город вкрасться им в ночную темноту.
Уж полночь минула, как прибежав в поту
Подруги забрались щастливо в дом богатый,
Блистали где парчой покрытыя кравати,
И полны кошницы стояли евств драгих,
За пышным ужином вчера лишь початых.
И так на той парче уклавши поселянку,
Хозяйка приняла заботливой осанку,
И суетясь за тем и за другим для ней,
Старалась честь воздать услугою своей,
И кушанье сама отведывала прежде.
Приятно было той пирующей невежде,
И щастья веселясь пременой таковой,
Тянулась, нежилась, гнушалася норой.
Поднялся сильной стук, вдруг двери заскрыпели,
Подруги бросились от ужаса с постели;
Метались без души, не зная скрыться где.
Меж тем, как лаянье псов слышалось везде.
Сказала городской в том страхе мышь лесная:
Не надобна, мой свет, во век мне жизнь такая,
И пропадай она. Мякину я жую
Здоровее в лесу, да знаю щель свою.