Если с трусостью, с жаждой гибели,
С упоеньем зовут войну,
И не ту, которую видели,
А единственную ― одну,
Ей не знаться с гуманными бреднями,
Ей ударить значит попасть,
Безысходную и последнюю,
Как последняя в сердце страсть.
В исступлении, в корче судорог
Завертит она, закрутит.
Злого, доброго, глупого, мудрого
Растерзает и честь, и стыд.
Распылается всеми поленьями,
Все знамена порвет в тряпье.
И кровавыми тяжкими дланями
В прах сотрет и развеет все.
И с восторгом, с немеющим ужасом,
С визгом крохотного зверька
Вся планета, качаясь, закружится,
И рванутся обратно века.
Христианское, первобытное ―
Все сольется в один клубок.
И планета сойдет с орбиты
И метнется куда-то вбок
Вместе с истинами и бреднями,
Вместе с ложью любимой своей.
И в пространстве, доселе неведомом,
Встретишь суд, предвещенный ей.
1954