ЯШИНА ВЕРЕВОЧКА
Мерзо-сытая, американская,
скользкая без мыла, мразь,
все же захлестнула, не соскальзывая,
выдержала, не оборвалась,
напряглась, тошнотная, брезготная,
врезалась удавкой на затяг
в душу, занемогшую невзгодами,
теплую… И ни за что, за так ―
все дары-сокровища… А прежде ведь,
шлаками житейскими дыша,
как она умела обезвреживать
яды, добролепая душа!
Видно, приземляясь, преждевременно
ликовала в новизне свобод…
Вот и ― разрывное повреждение:
с ларами разлука ― не Исход.
И такое хлынуло в пробоину
темное, что (знаю эту боль),
захлебнувшись мраками и болями,
кукарекнул разум, дал отбой.
Выскочил в какой-то юмор висельный
и, уже святым не дорожа,
всем язык в самоглумленьи высунул
точно: сквозь окошко гаража.
Поделюсь землею уворованной
(для себя в таможнях проносил).
Только глистоватую веревочку
вытошнить из памяти ― нет сил.
Хьюстон ― Милуоки, 13 мая 1984