Эренбург И. Г.
«Бьется пташка, в траву ныряет…»

Бьется пташка, в траву ныряет,
Низко, низко кружится ястреб.
Ох, как на руку тяжел Хозяин, ―
Есть у него сыновья и пасынки.
Он дал этой птице клюв и свободу,
Научил меня гневу у смерти,
Взрыл земляную, утробную злобу
В моем легком ребячливом сердце.
Райскими не цветшими цветами
Вы хотите оправдать того,
Кто одной рукой разжигает пламя,
А другой заливает его.
Мечут огнь его ноздри гневные,
Кровяные уста изрыгают смерть,
И не утешится тенью Эдема
Этот раздавленный червь.
Взывайте ж, взывайте к Творцу:
Суди орла, что когтит и терзает овцу!
Океан суди ― он бушует,
Вулкан ― он черен и дик,
Суди меня, ибо дерзок и буен
Мой неуемный язык!
Себя суди, лукав и хитр,
За то, что ты создал его и меня.
Скинь личину, отбрось свой скиптр,
И взвейся столпом огня,
Очи вырви свои, чтоб не видеть правых,
Уши замкни, чтоб не прельстится мольбой.
Розы Сиона и сорные травы
Вытопчи той же стопой.
Отрекутся праведники, мученики,
Хула разомкнет голубиные уста,
И, омытая кровью всех бывших и сущих,
Воссияет земли нагота.
Отгремит, отгрозит, отгрохочет,
А потом на костре буревом
Пеплом рассыплется яростный Зодчий,
Насыщенный бытием.
Нет ни Творца, ни твари.
Только там на западе ― смотри ―
Еще медлит истаять нежное зарево
Последней земной зари.