Стансы
Посвящается П. Чагину
Я о своем таланте/ Много знаю.
Стихи ― не очень трудные дела.
Но более всего/ Любовь к родному краю
Меня томила,/ Мучила и жгла.
Стишок писнуть,/ Пожалуй, всякий может
О девушке, о звездах, о луне…
Но мне другое чувство/ Сердце гложет,
Другие думы/ Давят череп мне.
Хочу я быть певцом/ И гражданином,
Чтоб каждому,/ Как гордость и пример,
Был настоящим,/ А не сводным сыном
В великих штатах [э]С[э]С[э]С[э]Р.
Я из Москвы надолго убежал:
С милицией я ладить/ Не в сноровке,
За всякий мой пивной скандал
Они меня держали/ В тигулевке.
Благодарю за дружбу граждан сих,
Но очень жестко/ Спать там на скамейке
И пьяным голосом/ Читать какой-то стих
О клеточной судьбе/ Несчастной канарейки.
Я вам не кенар! / Я поэт!
И не чета каким-то там Демьянам.
Пускай бываю иногда я пьяным,
Зато в глазах моих/ Прозрений дивных свет.
Я вижу все. / И ясно понимаю,
Что эра новая―/ Не фунт изюму нам,
Что имя Ленина/ Шумит, как ветр по краю,
Давая мыслям ход,/ Как мельничным крылам.
Вертитесь, милые! / Для вас обещан прок.
Я вам племянник,/ Вы же мне все дяди.
Давай, Сергей,/ За Маркса тихо сядем,
Понюхаем премудрость/ Скучных строк.
Дни, как ручьи, бегут/ В туманную реку.
Мелькают города,/ Как буквы по бумаге.
Недавно был в Москве,/ А нынче вот в Баку.
В стихию промыслов/ Нас посвящает Чагин.
«Смотри, ― он говорит,―/ Не лучше ли церквей
Вот эти вышки/ Черных нефть-фонтанов.
Довольно с нас мистических туманов.
Воспой, поэт,/ Что крепче и живей».
Нефть на воде,/ Как одеяло перса,
И вечер по небу/ Рассыпал звездный куль.
Но я готов поклясться/ Чистым сердцем,
Что фонари/ Прекрасней звезд в Баку.
Я полон дум об индустрийной мощи,
Я слышу голос человечьих сил.
Довольно с нас/ Небесных всех светил,
Нам на земле/ Устроить это проще.
И, самого себя/ По шее гладя,
Я говорю:/ «Настал наш срок,
Давай, Сергей,/ За Маркса тихо сядем,
Чтоб разгадать/ Премудрость скучных строк».
1924