Россия,
Россия: пламя, вихрь, огонь!
Обожженных степей парусина,
Табунов длинногривых разгон?
А вдруг и тлел в сумасшедшем утре
Пригреваемый пласт реки?
Полыни горьковатые кудри?
Ошарашенных ветл парики?
А ― вдруг и было золото звонов,
Когда колыхалась рожь,
Тайга Сибири, Байкал бездонный
И вправду был чудно хорош?
А если были и впрямь озера,
Реки, что краше в свете нет,
Моря, березы, опушки бора,
Заплетенные в лунный свет?
А ― вдруг и правда были черешни,
Журавлей треугольный лет.
Песни. Бурливо стронутый вешний
Бултыхающий звонко лед?
А ― вдруг?.. Нет. Молчи, молчи. Не надо.
Ты слышишь ― так не может быть.
Почему же тогда мои серенады
Печали ― не кличи борьбы?
Почему же тогда, словно моллюска,
Я ношу заклепанный шлем?
Отчего тогда о жизни русской
Не пишу великих поэм?
Но если вправду была Россия
В пшенице, во ржи и в овсе,
Ведь тогда ж мы семья, мы ― родные ―
Родные ― ты слышишь ли – все!
Россия: пламя, вихрь, огонь!
Обожженных степей парусина,
Табунов длинногривых разгон?
А вдруг и тлел в сумасшедшем утре
Пригреваемый пласт реки?
Полыни горьковатые кудри?
Ошарашенных ветл парики?
А ― вдруг и было золото звонов,
Когда колыхалась рожь,
Тайга Сибири, Байкал бездонный
И вправду был чудно хорош?
А если были и впрямь озера,
Реки, что краше в свете нет,
Моря, березы, опушки бора,
Заплетенные в лунный свет?
А ― вдруг и правда были черешни,
Журавлей треугольный лет.
Песни. Бурливо стронутый вешний
Бултыхающий звонко лед?
А ― вдруг?.. Нет. Молчи, молчи. Не надо.
Ты слышишь ― так не может быть.
Почему же тогда мои серенады
Печали ― не кличи борьбы?
Почему же тогда, словно моллюска,
Я ношу заклепанный шлем?
Отчего тогда о жизни русской
Не пишу великих поэм?
Но если вправду была Россия
В пшенице, во ржи и в овсе,
Ведь тогда ж мы семья, мы ― родные ―
Родные ― ты слышишь ли – все!