I
Марта 25, 18. года
Und wenn du ganz in dem Gefühle selig bist,
Nenn's Glück, Liebe, Gott!
Ich kenne keinen Namen
Dafür Gefühl ist alles…
Name ist Schall und Rauch,
Umnebelnd Himmelsglut.
1
И снова он, старинный, мрачный храм,
И тихий свет лампады одинокой,
И в куполе Всевидящее Око,
И лики длинные, как тени, по стенам.
И образы святых над царскими дверями,
Парящих в небе стройными рядами.
И выше всех Голгофа. И на ней
Распятый Бог, страдалец за людей.
2
И вспомнил я, как часто в храме том,
Лет за восемь, молился я с отцом,
И снова видел я мольбу его святую,
Восторженный и вместе кроткий взор.
И слышал речь Евангельски простую,
О чудесах Господних разговор…
Как часто он молился со слезами,
И «Верую» с восторгом повторял,
И голову смиренно преклонял
Под выход с страшными и тайными дарами!..
Тогда и я всё ясно понимал
И символ веры набожно читал…
И пению и смыслу дивных слов
Вторил торжественно раскат колоколов…
……………………….
……………………….
И долго был я думой погружен
В былое, пролетевшее как сон.
3
Но я взглянул… И лики предо мною,
Казалось, ожили, но жизнью мертвецов,
И было ли то звон колоколов
Иль смутный сон владел моей душою,
Но слышались мне звуки странных слов.
Казалось мне, ряды святых, как хоры,
Гласили песнь, печальную, как стон,
И вторил им унылый, страшный звон.
Их лики бледные… Недвижимые взоры
И песнь проклятия… То был ужасный сон…
И между них я видел лик знакомый,
Чертами он отца напоминал
И горестным спокойствием сиял…
……………………….
Очнулся я… и было грустно мне,
Но страшно не было. Лишь милой старине
Я отдал дань невольными мечтами;
А вздох сдавил, скрестивши грудь руками.
4
И между тем народ уж находил
И, набожно крестясь, на место становился.
И служба началась, и ряд паникадил
Сиянием свечей мгновенно озарился.
Вдали от всех я у стены стоял
И, ко всему святому равнодушный,
И детскую постель, и в окна лунный свет,
И над постелью матери портрет,
И образ на стене ― ее благословенье.
И вспомнил я, с каким благоговеньем
Я «Отче наш», ложася спать, читал
И на луну смотрел ― и тихо засыпал.
И погружался я душой в воспоминанье,
И свиток прошлого внимательно следил.
И, наконец, с тоской и трепетом открыл
Страницу грустную блаженства и страданья.
И снова ты явилась предо мной,
И тот же вид смиренно-горделивый,
И тот же взор коварно-огневой
То блещет радостью, иль опущен стыдливо,
То в небо устремлен с таинственной тоской.
И ожил снова я… и первую любовь,
И слезы, и мечты душа постигла вновь.
И снова видел я ― и мраморные плечи,
И ножку легкую, и девственную грудь,
И снова слышал я пленительные речи
Всё так же, как и в день минутной нашей встречи.
Да! ты была одна, с которой жизни путь
Не труден был бы мне… И озарен сияньем
Звезды моей, могучий упованьем,
Я шел бы с верою путь скорби и труда!…
Но ты была падучая звезда…
……………………………….
……………………………….
Не в силах удержать и дум и чувств избыток,
Закрыл я холодно воспоминанья свиток.
6
И стал я на народ смотреть… Но прежних лиц
Мой взор искал напрасно. Предо мною
Ряд старых дам да чопорных девиц…
А назади с смиренной простотою,
С поклонами земными ― ряд купцов
Да жен и дочек их. Признаться, пустотою
Душа страдала.
Я уж был готов
Идти скучать домой. Но теснотою
Удержан был. Ленив я как-то стал
И до дверей толкаться не желал.
И вот опять я стал смотреть. Случайно
(А может быть, по воле неба тайной)
Мой взгляд упал налево…
7
Там одна
Близ гроба Искупителя стояла,
Молилася так пламенно она,
Смиренно так колена преклоняла.
Невольно к ней я взоры приковал
И отвести не мог… И думать стал:
Зачем она в тиши уединенья,
Вдали от всех, хотя и лучше всех?
И от души ли было то моленье
Или расчет кокетства? Горький смех
При мысли той невольный подавляя,
Я всё смотрел. Меня не замечая,
Всё так же пламенно молилася она,
И никуда свой взор не обращала,
И к миру дольнему была так холодна.
И, признаюсь, за смех мне стыдно стало.
Ее прекрасное и бледное лицо,
Сиявшее тоскою и надеждой,
Тень локонов, свивавшихся в кольцо,
И очи черные, и черный цвет одежды ―
Всё было дивно в ней… Печальна и бледна,
Мне Божьим Ангелом явилася она.
Казалось, по небесам грустил
И небеса за грешников молил.
8
И каждый раз, когда, колена преклоня,
Она свой взор на небо обращала,
Мечталось мне: она молилась за меня
И грешника молитвою спасала.
И странно! Сам давно забытые слова
Я лепетал греховными устами
И крест творил ― и гордая глава
Склонялася во прах пред образами.
9
И предо мной иконостас сиял,
И лики весело и радостно смотрели,
И Распятый, казалось, призывал
Словами кроткими к Себе, к Единой цели
И блеск свечей на стенах озарял
Изображения святые,
И видел я ― и ясли те простые,
Откуда Свет народам воссиял,
И мудрых пред Младенцем поклоненье,
И Ангелов средь пастырей явленье,
И ночь страдания, когда на Элеон
В последний раз пришел молиться Он,
Последнюю с земным где выдержал Он битву.
И тяжкий крест, и за врагов молитву.
10
И помню я: свет черных, жгучих глаз
Во мрак души моей проник тогда не раз…
И взор ее сиял мне примиреньем,
И всякий раз, когда его встречал,
Казалось, я из праха восставал
И постигал святое вдохновенье.
II
Марта 27. 18. года
Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси Христос, Сын Бога Живаго, пришед в мир грешныя спасти, от них же первый есьмь аз.
1
И подошла она, смиренно-величава,
И вместе с прочими пред чашей пала в прах.
И осияла всех, казалось, Божья слава,
И я почувствовал в душе невольный страх,
И дряхлыми, но твердыми руками
Служитель Вышнего открыл Святой фиал,
И средь молитвы всех ― молитву он читал ―
Я голову склонил… и с верой и слезами
Его слова тихонько повторял.
И верил я, что Сын Живаго Бога,
Пришедший в мир погибшия взыскать,
Недаром счастья мне послал с небес так много,
Недаром дал любви и веры благодать.
2
Марта 28
Отец Любви! Перед Тобой
Теперь склоняюсь я в смиренье
Когда-то полною сомненья,
Когда-то гордой головой.
Я не ропщу на мой удел,
На бытие без назначенья…
Путем страданья к просветленью
Идти Божественный велел.
И я, страдая и тоскуя,
Тоской стремлюсь куда-нибудь ―
Куда-нибудь ведет мой путь…
Цель жизни, может быть, найду я.
3
И брожу я с надеждой, с любовью, с тоской
Мимо дома ее, мимо милых мне окон
И смотрю ― не сияют ли очи за рамой двойной,
Не белеет ли ручка, не чернеет ли локон?
И когда луч очей из окна на меня упадет,
Он мне сердце, как свечку к молитве, зажжет.
И сгорает и тает оно перед ним
И довольно, как раем, сгораньем своим.
4
Простите мне! Порывы чувства
Вас оскорбили, может быть, ―
Но я не ведаю искусства
В груди прекрасное таить.
Простите мой невольный трепет,
Восторга страсти полный взгляд,
Смятение и странный лепет.
Простите мне ― я виноват.
Я забывал, встречая вас,
Что есть толпа, что есть другие,
Что мир разъединяет нас,
Что друг для друга мы чужие.
5
Дитя, дитя! Не смейся надо мной,
На плечи не спускай небрежно черный локон,
Не улыбайся мне улыбкою живой,
Когда, смятенья полн, поникнув головой,
С надеждой робкою брожу я мимо окон.
Дитя! Не знаешь ты, что страшною ценой
Я покупаю счастья миг единый,
Что лучшею души и жизни половиной
Я заплатил за взгляд единый твой,
Звездою тихою горя над миром шумным,
Свое сияние ты льешь на всех равно ―
А я?.. я веровал, что счастье быть безумным
От взгляда твоего мне одному дано.
6
Прости, прости! Ни вздохом, ни слезой
Не вспомнишь ты страну, тебе чужую,
Душой давно, быть может, в край иной
Стремилась ты. /
О чем же я тоскую,
Чего мне жаль? Сиянья ли очей ―
Сиянья звезд блестящих и холодных,
Мечтаний ли, бессонных ли ночей,
На ветер брошенных порывов благородных?
Вот есть о чем жалеть! Прощайте, добрый путь!
Что нужды вам, что в сердце чьем-нибудь
Вы лучшие сгубили упованья,
Что чья-нибудь больна чахоткой грудь,
Что вам вослед несется вздох страданья?
Блаженны вы… Вам не о чем вздохнуть…
Прощайте же, прощайте ― добрый путь!
7
Прочь, демон, прочь! Недаром были
Даны мне слезы и мечты.
Что небеса мне возвратили,
Того отнять не можешь ты.
Исчезло дивное виденье,
Но им душа еще полна.
Прочь, демон, прочь! Во мне Она,
А надо мною ― Провиденье.
Начало 1850-х гг.
Марта 25, 18. года
Und wenn du ganz in dem Gefühle selig bist,
Nenn's Glück, Liebe, Gott!
Ich kenne keinen Namen
Dafür Gefühl ist alles…
Name ist Schall und Rauch,
Umnebelnd Himmelsglut.
1
И снова он, старинный, мрачный храм,
И тихий свет лампады одинокой,
И в куполе Всевидящее Око,
И лики длинные, как тени, по стенам.
И образы святых над царскими дверями,
Парящих в небе стройными рядами.
И выше всех Голгофа. И на ней
Распятый Бог, страдалец за людей.
2
И вспомнил я, как часто в храме том,
Лет за восемь, молился я с отцом,
И снова видел я мольбу его святую,
Восторженный и вместе кроткий взор.
И слышал речь Евангельски простую,
О чудесах Господних разговор…
Как часто он молился со слезами,
И «Верую» с восторгом повторял,
И голову смиренно преклонял
Под выход с страшными и тайными дарами!..
Тогда и я всё ясно понимал
И символ веры набожно читал…
И пению и смыслу дивных слов
Вторил торжественно раскат колоколов…
……………………….
……………………….
И долго был я думой погружен
В былое, пролетевшее как сон.
3
Но я взглянул… И лики предо мною,
Казалось, ожили, но жизнью мертвецов,
И было ли то звон колоколов
Иль смутный сон владел моей душою,
Но слышались мне звуки странных слов.
Казалось мне, ряды святых, как хоры,
Гласили песнь, печальную, как стон,
И вторил им унылый, страшный звон.
Их лики бледные… Недвижимые взоры
И песнь проклятия… То был ужасный сон…
И между них я видел лик знакомый,
Чертами он отца напоминал
И горестным спокойствием сиял…
……………………….
Очнулся я… и было грустно мне,
Но страшно не было. Лишь милой старине
Я отдал дань невольными мечтами;
А вздох сдавил, скрестивши грудь руками.
4
И между тем народ уж находил
И, набожно крестясь, на место становился.
И служба началась, и ряд паникадил
Сиянием свечей мгновенно озарился.
Вдали от всех я у стены стоял
И, ко всему святому равнодушный,
И детскую постель, и в окна лунный свет,
И над постелью матери портрет,
И образ на стене ― ее благословенье.
И вспомнил я, с каким благоговеньем
Я «Отче наш», ложася спать, читал
И на луну смотрел ― и тихо засыпал.
И погружался я душой в воспоминанье,
И свиток прошлого внимательно следил.
И, наконец, с тоской и трепетом открыл
Страницу грустную блаженства и страданья.
И снова ты явилась предо мной,
И тот же вид смиренно-горделивый,
И тот же взор коварно-огневой
То блещет радостью, иль опущен стыдливо,
То в небо устремлен с таинственной тоской.
И ожил снова я… и первую любовь,
И слезы, и мечты душа постигла вновь.
И снова видел я ― и мраморные плечи,
И ножку легкую, и девственную грудь,
И снова слышал я пленительные речи
Всё так же, как и в день минутной нашей встречи.
Да! ты была одна, с которой жизни путь
Не труден был бы мне… И озарен сияньем
Звезды моей, могучий упованьем,
Я шел бы с верою путь скорби и труда!…
Но ты была падучая звезда…
……………………………….
……………………………….
Не в силах удержать и дум и чувств избыток,
Закрыл я холодно воспоминанья свиток.
6
И стал я на народ смотреть… Но прежних лиц
Мой взор искал напрасно. Предо мною
Ряд старых дам да чопорных девиц…
А назади с смиренной простотою,
С поклонами земными ― ряд купцов
Да жен и дочек их. Признаться, пустотою
Душа страдала.
Я уж был готов
Идти скучать домой. Но теснотою
Удержан был. Ленив я как-то стал
И до дверей толкаться не желал.
И вот опять я стал смотреть. Случайно
(А может быть, по воле неба тайной)
Мой взгляд упал налево…
7
Там одна
Близ гроба Искупителя стояла,
Молилася так пламенно она,
Смиренно так колена преклоняла.
Невольно к ней я взоры приковал
И отвести не мог… И думать стал:
Зачем она в тиши уединенья,
Вдали от всех, хотя и лучше всех?
И от души ли было то моленье
Или расчет кокетства? Горький смех
При мысли той невольный подавляя,
Я всё смотрел. Меня не замечая,
Всё так же пламенно молилася она,
И никуда свой взор не обращала,
И к миру дольнему была так холодна.
И, признаюсь, за смех мне стыдно стало.
Ее прекрасное и бледное лицо,
Сиявшее тоскою и надеждой,
Тень локонов, свивавшихся в кольцо,
И очи черные, и черный цвет одежды ―
Всё было дивно в ней… Печальна и бледна,
Мне Божьим Ангелом явилася она.
Казалось, по небесам грустил
И небеса за грешников молил.
8
И каждый раз, когда, колена преклоня,
Она свой взор на небо обращала,
Мечталось мне: она молилась за меня
И грешника молитвою спасала.
И странно! Сам давно забытые слова
Я лепетал греховными устами
И крест творил ― и гордая глава
Склонялася во прах пред образами.
9
И предо мной иконостас сиял,
И лики весело и радостно смотрели,
И Распятый, казалось, призывал
Словами кроткими к Себе, к Единой цели
И блеск свечей на стенах озарял
Изображения святые,
И видел я ― и ясли те простые,
Откуда Свет народам воссиял,
И мудрых пред Младенцем поклоненье,
И Ангелов средь пастырей явленье,
И ночь страдания, когда на Элеон
В последний раз пришел молиться Он,
Последнюю с земным где выдержал Он битву.
И тяжкий крест, и за врагов молитву.
10
И помню я: свет черных, жгучих глаз
Во мрак души моей проник тогда не раз…
И взор ее сиял мне примиреньем,
И всякий раз, когда его встречал,
Казалось, я из праха восставал
И постигал святое вдохновенье.
II
Марта 27. 18. года
Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси Христос, Сын Бога Живаго, пришед в мир грешныя спасти, от них же первый есьмь аз.
1
И подошла она, смиренно-величава,
И вместе с прочими пред чашей пала в прах.
И осияла всех, казалось, Божья слава,
И я почувствовал в душе невольный страх,
И дряхлыми, но твердыми руками
Служитель Вышнего открыл Святой фиал,
И средь молитвы всех ― молитву он читал ―
Я голову склонил… и с верой и слезами
Его слова тихонько повторял.
И верил я, что Сын Живаго Бога,
Пришедший в мир погибшия взыскать,
Недаром счастья мне послал с небес так много,
Недаром дал любви и веры благодать.
2
Марта 28
Отец Любви! Перед Тобой
Теперь склоняюсь я в смиренье
Когда-то полною сомненья,
Когда-то гордой головой.
Я не ропщу на мой удел,
На бытие без назначенья…
Путем страданья к просветленью
Идти Божественный велел.
И я, страдая и тоскуя,
Тоской стремлюсь куда-нибудь ―
Куда-нибудь ведет мой путь…
Цель жизни, может быть, найду я.
3
И брожу я с надеждой, с любовью, с тоской
Мимо дома ее, мимо милых мне окон
И смотрю ― не сияют ли очи за рамой двойной,
Не белеет ли ручка, не чернеет ли локон?
И когда луч очей из окна на меня упадет,
Он мне сердце, как свечку к молитве, зажжет.
И сгорает и тает оно перед ним
И довольно, как раем, сгораньем своим.
4
Простите мне! Порывы чувства
Вас оскорбили, может быть, ―
Но я не ведаю искусства
В груди прекрасное таить.
Простите мой невольный трепет,
Восторга страсти полный взгляд,
Смятение и странный лепет.
Простите мне ― я виноват.
Я забывал, встречая вас,
Что есть толпа, что есть другие,
Что мир разъединяет нас,
Что друг для друга мы чужие.
5
Дитя, дитя! Не смейся надо мной,
На плечи не спускай небрежно черный локон,
Не улыбайся мне улыбкою живой,
Когда, смятенья полн, поникнув головой,
С надеждой робкою брожу я мимо окон.
Дитя! Не знаешь ты, что страшною ценой
Я покупаю счастья миг единый,
Что лучшею души и жизни половиной
Я заплатил за взгляд единый твой,
Звездою тихою горя над миром шумным,
Свое сияние ты льешь на всех равно ―
А я?.. я веровал, что счастье быть безумным
От взгляда твоего мне одному дано.
6
Прости, прости! Ни вздохом, ни слезой
Не вспомнишь ты страну, тебе чужую,
Душой давно, быть может, в край иной
Стремилась ты. /
О чем же я тоскую,
Чего мне жаль? Сиянья ли очей ―
Сиянья звезд блестящих и холодных,
Мечтаний ли, бессонных ли ночей,
На ветер брошенных порывов благородных?
Вот есть о чем жалеть! Прощайте, добрый путь!
Что нужды вам, что в сердце чьем-нибудь
Вы лучшие сгубили упованья,
Что чья-нибудь больна чахоткой грудь,
Что вам вослед несется вздох страданья?
Блаженны вы… Вам не о чем вздохнуть…
Прощайте же, прощайте ― добрый путь!
7
Прочь, демон, прочь! Недаром были
Даны мне слезы и мечты.
Что небеса мне возвратили,
Того отнять не можешь ты.
Исчезло дивное виденье,
Но им душа еще полна.
Прочь, демон, прочь! Во мне Она,
А надо мною ― Провиденье.
Начало 1850-х гг.
