Сам над собой смеюсь, играю
И, презирая скуки гроб,
Люблю Анфису и Аглаю,
А на Наталью ― некролог.
Целую в ласковые губы
Богатых девок… на краю
Самоубийства вашей Любы,
Где сам себя не узнаю.
Таят лукавые поклоны
То заговор, а то погром,
Где все любовницы багровы,
А письма ― с заклейменным лбом.
Где драгоценными руками
Нас ищет Муза в перелет,
Где голубыми кабаками
Я взят в старинный переплет.
И это девочка-незнайка,
Разбрасывая все вокруг,
Души шипящую изнанку
Пригубит или под каблук.
Уйду от обыска такого
По золотым подвалам пить,
Где даже нищенство толково,
А звезды просят докурить.
Где каламбурит наш успех…
И Бог с ней, с траурной эпохою,
Всех нас покачивает смех,
Всех нас замалчивают похороны.
Но вишней пачкая жилет,
Я знаю, знаю, знаю, знаю,
Что встретив вас, начну жалеть ―
«Простите! Не припоминаю».
Есть сто ночей ― одна луна,
Одна жена… и гости, гости…
Но есть такие имена,
Которые ломают кости!