ШУТОЧНОЕ ПРОРОЧЕСТВО
«… Я ― тот, кто плачет», ― был ответ.
Данте Алигьери
И болью наполнены губы ―
слепых колоколенок гудом,
домашними розами вдов
распят я под аркою Блуда,
над розовым рубищем чуда
иконкою строгостью слов.
Есть буквы ― не буквы, а лики,
есть истины ― мощи святые,
есть камни ― начала религий,
есть бабы ― мои запятые.
Я Римом иду торговатым,
потом ― горбоносо-нахальным,
по самым вельможным палатам
подслушивать эхо на камни.
Фонтаны мои поржавели,
цыганки мои попритихли,
мечты заказали шинели,
Надежды срывать паутины
пошли, поржавели фонтаны…
Увижу ль церковные очи,
когда за спиной шарлатанов
в рекламе мой царственный почерк?
Таюсь я с Отрепьевым Гришкой,
но знаю, в других я отрепьях
настану, когда мы с Маришкой
чужие портреты отлепим…
И после великого шторма,
когда я к престолу отчалю,
я вспомню ― написано что-то,
а значит ― уже не случайно.
Бумагу царапал и лапал,
рубином смотрел ― Иван Грозный,
а слуги в ливреях и храпах,
и хлопотаньях по звездам.
Я взял отшлифованный посох,
уже не таюсь я, не прячусь ―
заря на носки, кровь из носа,
я, красная девочка, плачусь!
Скоробились письма по кельям,
в соборах стихи проповедуют,
когда покидал я Богемию,
я был подпоясан победою.
Попутного неба! Кричали мне,
махали платочками алыми…
А знали бы, как мне печально,
под парусом вышли лишь жалобы.
Заря моей Музы ― умыться ли?
Заря моей Музы ― повеситься?!
Аминь! Сероглазые выцвели,
да здравствуют черные лестницы!
Да здравствуют мелочь и мелочность,
хлеб горький, пирог, значит, меченый.
Да здравствует купленный стрелочник,
а также маршрут рассекреченный.
Богатые мысли да здравствуют,
блокноты да здравствуют бедные,
а там мы доедем до ставший,
где черное кажется ― белое.
И, вспомнив все слезы и нищенство,
всплывет православное облако
и скажет мне ― ваше величество,
чужое то небо нам побоку,
С балкона швырну Ватикана
ей в голову горькую рюмку ―
скорей бы ты все вытекало,
тоска-то какая на юбке?!
Потом завалюсь под торшер с вином,
вспорю телефонные вены…
И звон колокольни торжественно
меня приголубит, наверное!..