Я ― патриарх и мне позволено
В румяных соснах удавиться.
Такое небо опозорено,
И под созвездием волчицы
Цветут фиалки наших взглядов,
Где, убежав с черновика,
Опять несет стаканы с ядом
Все зачеркнувшая рука.
И кружевная рвань мелодий ―
Все тот же вальс: «Люблю ли вас?»
Там, где мой крик одет по моде,
А по манжетам кровь лилась.
Одно и то же сердце билось
И разум хладно затихал,
Когда нам по морю ходилось,
Не воровалось, а хвалилось,,.
И шторм со славою играл.
В румяных соснах удавиться.
Такое небо опозорено,
И под созвездием волчицы
Цветут фиалки наших взглядов,
Где, убежав с черновика,
Опять несет стаканы с ядом
Все зачеркнувшая рука.
И кружевная рвань мелодий ―
Все тот же вальс: «Люблю ли вас?»
Там, где мой крик одет по моде,
А по манжетам кровь лилась.
Одно и то же сердце билось
И разум хладно затихал,
Когда нам по морю ходилось,
Не воровалось, а хвалилось,,.
И шторм со славою играл.